«Как же сейчас хочется к маме.»
«Как же хочется проснуться.»
Лианна закрыла глаза.
Она засыпала.
– Эй, мужик, ***!
– Ты чего творишь, эй?!
– Макс, что с тобой?
– Эй, б**, ты что творишь?!
Обрывки посторонних голосов прозвучали где-то вдалеке, будто глубоко внизу от Лианны.
– Получай!
Лианна почувствовала, что Танир отпустил её горло.
Она с хрипом вдохнула воздух и закашлялась. Открыв глаза, она замечала лишь детали. Откуда-то доносились звуки борьбы, удары.
Она лежала на спине и смотрела в небо. Оно уже было светлым, и лишь местами можно было увидеть россыпи звёзд. В какой-то миг над ней пролетела железная канистра и с грохотом упала рядом.
Звуки борьбы стихли.
Чьё-то незнакомое лицо склонилось над ней и пыталось привести в чувство.
– Девушка, девушка, вы меня слышите?
Лианна всё слышала, но не могла шевельнуться…
– Девушка, с вами всё нормально?
«Конечно. Разве не видно…»
– Девушка…
Лианна вновь закрыла глаза. Её сознание проваливалось в бездну.
– Обалдеть. Тут везде кровь. Звони в скорую, быстро…
«Я тебя люблю. Я хочу быть отцом твоих детей. Наших детей. Я хочу сделать тебя самой счастливой».
Темнота.
«Это ты. Ты была за рулём. Мне всё равно. Мне ничего не будет!»
Темнота.
«Всё из-за тебя. Как ты могла?»
Яркий свет ударил в глаза сквозь закрытые веки.
Лианна очнулась в больничной палате.
Мир вернулся к ней не сразу. Сначала – боль. Глухая, как удары в дверь изнутри черепа. Голова ныла так, словно её сжимало обручальное кольцо, надетое насильно, причём слишком тугое, которое сжимало каждую мысль. Она попыталась приподняться, но тяжесть в затылке не дала даже качнуться – будто сама кровать держала её, не отпуская.
Рядом была мама. Лицо её дрожало от облегчения, и в следующую секунду она припала к дочери, осыпая её поцелуями – торопливыми, судорожными, с хрипами сдерживаемого плача. Лианна чувствовала её губы на лбу, на щеке, на виске – как слепые, трясущиеся крылья. У неё самой не было сил ни на улыбку, ни на слёзы. Она просто лежала, словно фарфоровая кукла, едва вернувшаяся в этот мир.
Позже, со слов матери, она узнала: человек, которого они сбили, выжил. Более того – пострадал меньше, чем ожидали врачи. Что его друзья, ушедшие пешком за бензином, вернулись как раз вовремя и вырвали её из рук безумного парня. Что Танир, пережив тот психоз, оказался в реанимации и теперь, вероятно, навсегда останется прикованным к креслу – чужой среди собственных конечностей. Что парней, избивших его, всё же поймали и завели уголовное дело. Хотя они, в тот вечер стали её спасением.
Лианна слушала всё это как сквозь воду. Всё это было – и не было. Голоса звучали откуда-то извне. Они проходили мимо, не задевая за душу.
Как бы это было неправильным, её не занимала справедливость. Не волновал ход следствия. Даже Танир, с его безумным шёпотом, растворился где-то на краю сознания.
Больнее всего было другое: она не успела проститься с дядей. Не увидела его в последний раз. Не сказала ему самого важного.
И всё же… больше всего сейчас ей хотелось одного: чтобы мама перестала плакать. Чтобы замолчал монитор с капельницей. Чтобы исчез запах антисептика, прочно въевшийся в белые стены. Ей хотелось выйти отсюда. Выйти из этого стерильного капкана. Проглотить воздух улицы. Протянуть руки к жизни, которая ждёт за дверью – не идеальной, не ласковой, но настоящей.
И она уже знала, как начнёт.
Эта поездка, вся эта путаница боли, страха, чужих рук, закричавших тормозов и собственного выдоха на грани – всё это было неслучайным. Там, в глухой ночи, посреди степи, где звук отдавался в грудной клетке, а не в ушах, она вдруг увидела себя настоящую.
