Приобняв взвизгнувшего необычно тонким голосом женоподобного партнера, актер лег с ним в стог и продолжил песню:
Увы! Оцепененье сковало нежный стан,
И потонул в стесненье ее любовный жар.
До ночи говорил ей я сладкие слова,
Светила через кровлю нам неполная луна.
Канцоною о Розе не тронул струн души —
Монахиней лежала она в ночной тиши,
Ни миф об Афродите, ни Клеопатры сказ
Не воскресили в деве утраченный экстаз.
«Дева» довольно натурально изображала мягкое сопротивление покусительствам ухажера и останавливала все его посягательства на ближних подступах к своим набитым тряпками грудям, тем не менее не ограничивая поклонника полностью. Публика застыла в ожидании, актер же вскочил со стога и, добавив трагизма, запел третью часть песни:
В отчаянье пришел я: ужели так я плох?
И из груди прорвался моей печальный вздох,
Но я собрался духом: актер я или нет?
Ключ к публике холодной – известный мне секрет.
В последнюю атаку пошел я, водрузив
Калигулу на флаги и Мессалины прыть,
Разврат былого Рима поведал откровенно
И по дыханью понял: послал стрелу я верно.
Вдруг чудо превращенья сошло на сеновал:
Как совлекает платье, я робко наблюдал,
Сняла порты, рубаху – я оказался наг,
Так быстро обнажался я разве что во снах.
Вошел я сразу в силу: стал крепок, как Приап,
Сказала дева: «Милый, скорей со мной возляг!»
Сомкнула вежды крепко в плену любовных пут,
И томный стон сорвался с приотворенных губ.
Такое представленье давал я не впервой,
Но как юнец поддался я страсти с головой.
Я много постарался и многое успел,
Вы точно не видали таких сплетений тел.
Роса покрыла травы, восход сменил закат,
Вчера я был актером, а нынче – акробат!
Актеры скинули часть костюмов, оставшись в белом, во многих местах штопаном белье. У ухажера в паху появилась незаметно вставленная палка, наглядно демонстрировавшая публике его приапическое вожделение. Женоподобный партнер забрался на лестницу, ловко зацепился скрещенными ногами за верхнюю перекладину и опрокинулся вверх тормашками так, что его лицо оказалось на одном уровне с выпирающей палкой. Русая коса спустилась до земли, но парик держался крепко. Музыка застучала задорный марш, под который актеры изображали перевернутое совокупление. Публика начала хлопать и топать ногами, подбадривая актеров, будто тем взаправду могло прийти в голову довершить начатое в невиданной позе дело до конца.
Довольно выразительно закончив на лестнице, «дева» расцепила ноги и проворно спустилась, пройдя от лестницы до стога несколько шагов на руках. Перевернувшись, она плюхнулась обратно в сено и стала жестами зазывать любовника, требуя продолжения, но у песни был другой конец. Актер, изобразив на лице утомление и отерев со лба несуществующий пот, бросил в толпу помогавшую ему палку и перешел к четвертой, заключительной части песни:
Все деве было мало. Так жаждала она
Моей любви и ласки, что сила подвела.
(Общий смех.)
Едва она вздремнула, я тихо улизнул,
Упал в шатре бессильно, к приятелю прильнул…
(Актер прилег на пол к музыканту, который опустил ради последней сцены свою волынку и загодя разлегся в противоположной от стога части сцены.)
«Где тебя черти носят?» – спросил он сгоряча.
«Какие, в баню, черти! Богиня там была…»
Ему рассказ поведал ночной я без прикрас,
От сальностей проснулся и наш поэт на раз.
Он повелитель рифмы и счет ведет слогам,
Он записал поэму, что представляем вам.
