Паласар с необычайной для такой балаболки сдержанностью отбивал множественные вопросы гостей о том, куда сегодня запропастился его друг и главный гость Раджа. Даже витиеватые просьбы хозяина дома наталкивались на бесхитростные отговорки, что Мельхиор-де осматривает в городе парсийские древности.
– Великий маг и кудесник нюхает пыль в руинах, до которых нет дела даже крысам?! – восклицал Фраман Радж. – Он предпочел старые камни веселому обществу. Нет, я отказываюсь в это верить! Не таков Мельхиор, которого я знаю! Скорее уж тебя, рассказчик историй Паласар, можно застать за этим душным занятием.
– Безгранична мудрость великого мага, – пожимал плечами Паласар, – любознательность его простирается от далеких звезд, что тайнописью рисуют нашу судьбу на небесных сферах, и до серых камней, воздвигнутых пращурами, что таят в себе загадки седой старины. Кто может знать, что привлекло мудрейшего из живущих под небом к этим руинам? Что за знаки читает он там, где невежды, как я, видят лишь грубые стены? Быть может, ход времени вспять повернув, нашел он беседу с теми, кто не уступит ему в понимании майи.
– Да ты наплетешь! – рассмеялся Радж и пальцами отправил в рот комок обжаренной в оливковом масле манной крупы.
– Ваш гость нахлобучил вас, как этот тюрбан! – встряла в разговор Аридуашни, подносившая чай. Ловким движением руки сдвинула она выходной тюрбан Паласара так, что тот свалился ему чуть ли не на нос. Все гости встретили выходку служанки хохотом. Радж, сдерживаемый законами гостеприимства, не пустил на свое лицо улыбку и только погрозил Аринуашди кулаком. Впрочем, он ограничился предупреждением и не подкрепил угрожающий жест сдвинутыми бровями, что говорило бы о неотвратимости наказания.
Паласар же видел только узкую полоску пола перед собой, но нашел достойный выход из своего положения. Он приподнялся, подобрал под себя скрещенные ноги, так что оказался стоящим перед Аридуашни на коленях, взял ее за лодыжку и воздел к ней покрытые тюрбаном глаза. Он знал, чем смутит проказницу:
Цветок пустыни неприкосновенный
Краса, пленившая меня нескромною мечтой
Любви божественный источник сокровенный
О, имя девичье ты путнику открой
Коль ты цыганка – я уйду к цыганам
Коль чья жена – убить его готов
Коль омываешь мертвых и врачуешь раны
Болезнь и смерть приму – пусти меня под кров
В ответ Аридуашни вырвалась и убежала, а гости оживленно загалдели, обсуждая лирическую красоту найденного Паласаром стихотворения. Даже серьезные дочери Фарадха, зардевшись, переглянулись. Они находили служанку недостойной таких высоких слов; им бы они подошли куда более, но кому, как не служанке, делать поэтические комплименты простому рассказчику историй. Вот если бы Мельхиор…
Волшебник показался в арочном проеме, ловко пропустил мимо себя Аринуашди, неосторожно бегущую на него с кувшином горячего чая. Найдя глазами Паласара, Мельхиор воспользовался всеобщим возбуждением и незаметно подобрался к освобождавшему себя от тюрбана рассказчику историй.
– Прошу извинить меня за недостойное гостя опоздание, Радж, – извинился волшебник, присаживаясь рядом с Паласаром.
– Ну что ты! – спохватился хозяин. – Ты, должно быть, голоден. – Радж любил потчевать.
– Как я понял по обрывкам разговора, мой друг безуспешно пытался раскрыть вам мой интерес к парсийским древностям.
– И что же заинтересовало мага, как говорят, величайшего к северу от Багдада, среди этих осколков старой веры? – спросил кто-то из гостей.
