«Кабы до беды не дошло!» – сжала пудовые кулаки ражая, хоть и сама не устававшая раздувать щеки своим воинским мастерством да гонором вперёд её из материнкой утробы проклюнувшимся, но помнящая, чутко бдящая черту дозволенного вежеством от предков заведённым, супротив таких сорвиголов все пытающихся себя показать от непомерной гордости и пустой как чаще выходило спеси! И под медом дурманящим, позабывшим про главное вежество от мудрости щуров и богов пришедшее, нерушимое: «Гостя не смей чем обидеть!»
Вождь на то он и вождь дабы за всем бдеть, везде поспевать! Остёр глаз оказался у Елистра что, приметив наравне ражей как целенаправленно двинул его человек к гостю!
– Ульд! Ко мне подойди! – ни следа не осталось от приветливого доброго хозяина. Рядом с Алирой и Скавелом сидел суровый предводитель клана чей лоб пошёл складками, а очи морозили прищуром.
– Горе от богов пришедшее! Сколь раз хотел вразумить обухом меж бровей да думал охолониться дурная кровь! – услыхала его ворчливый шёпот Алира, еще на раз оглядев по всему местного смутьяна, куда уж без него. Шаг его был плавен и тверд, обнажённое тело, располосованное воинскими метинами – шрамами в пляске очага лоснилось мышцами, а взор смотрел на вождя вызовом!
– Думно мне ты уже своего выпил! Иди на покой Ульд! – без прелюдий бросил Елистр.
– Это ещё отчего вождь? – отозвался кривой улыбкой почитай оскалом наречённый Ульдом.
– Да от того, что дурные мысли чаще ползут в дурные головы! – поднялся с кресла уперев руки о стол вождь, рядом возникли будто из неоткуда его ближники-Хольды лучшие среди первых рубаки в клане. Отличные даже тем, что руки были супротив кожи дублённой укрыты сталью наручей до локтя, а топоры посеребрены на оголовки! Хольды любого вождя горцев крепкая опора!
Смолк зал на музыку и хохот, все взоры обратились к головному столу, в воздухе повисло тягучее молчание, преддверие нарождающейся беды!
– Дурны мысли? И ты это мне говоришь Елистр? Ты, что гостями нарёк этих! – кивнул презрением на Алирину клику Ульд.
– Образумься покуда не п… – рявкнул вождь, но воя уже понесло, чужой рот не зашьёшь вот так в одночасье!
– Скверны проклятущий росток! – кивнул смутьян на бусинку, совсем скукожившуюся на своём креслице понурив головку.
Алира вскочила, опрокинув тарелки и кубки, полнясь яростью за обиженного ребёнка, вот теперь право было за ней, никто и слова не скажет, когда порубит хрякам в прокорм!
– А ты дочь предателя адовым силам душу заложившего проклятого во веки веков! – услыхав такое непотребство в сторону вождя соседнего клана, выбелился с лика Елистр не веря своим ушам, все грани преступил Ульд. – Не ерепенься, чего с чужбины воротилась? Не жилось под чужим богом в каменном дворце монашек дурных! – все также отвращением кривился воин покуда Алиру всамделишне затрясло, а глаза от услышанного начало заливать багрянцем берсерка естеством. – Видел я как ты слёзы лила над потаскухой церковницей, хвала богам сгоревшей их милостью!
Лицо Мириам вновь предстало пред Алирой, услышались хоть и не частые, но полные мудрости слова великой женщины, вечно мертвенно-спокойной и холодной как казалось на чувства! Именно образ Жрицы-судительницы помог ражей обуздать себя, найти в себе сил не сорваться в ругань или другую дрязгу чего так страстно желал Ульд!
«Э нет, этот бой пойдет по её правилам!»
– Тебе-ли безродное отродье пачкать имя Жрицы-судительницы Мириам! Знай своё место слабозадый щенок под мужами лежащий! – плюнула она отвращением в морду пакостную, аккурат в лоб!
