– С этими вениками я буду в баню ходить: мыться, париться, чтобы чище быть.
– А ты что совсем грязный, если вениками будешь чистить себя. – Наташка делает большие круглые глаза.
Совсем! – сокрушённо говорит дед и подмигивает девчушке.
– Бедный деда! – Наташка искренне жалеет старика.
– Деда, раз ты такой грязный, почему ты раньше веники не делал?
– Почему не делал? Делал!
– И мылся ими?
– Мылся!
– И остался такой же грязный? – Наташка недоверчиво смотрит на старика, хочет подойти к нему, но что-то удерживает её. – Деда, ты, наверно, веники делать не умеешь! Я пойду у бабушки спрошу, как их делать и расскажу тебе. Нельзя же такому грязному ходить. Тебя ругать будут!
Наташка поодаль присела на корточки и сокрушённо покачала головой:
– Бедный деда, такой старый, а веники делать не умеет!
Дед не ожидал такого поворота в разговоре. В нём взыграла уязвлённая гордость, и, погорячившись, он сказал в сердцах:
– Зачем у бабушки спрашивать, эта бабушка только щи умеет варить. А я, если хочешь знать, на этих вениках «собаку съел»!
Только сейчас Наташка замечает, что нигде нет дворового Тузика. Она тихонько привстаёт с корточек и медленно – медленно, на цыпочках пробирается на крылечко. В сенях она уже во весь опор бежит на кухню к бабушке, а баретки её громко стучат по дощатому полу. Добравшись до бабушкиной юбки, она зарывается в неё с головой, и уже оттуда, голосом, полным ужаса, сообщает старушке страшную новость:
– Баба, баба! Дед нашего Тузика съел!
Сказала и расплакалась.
Уже час сижу за письменным столом. Работа не клеится. Пытаюсь думать на тему, а в голове мечты о море, о пляже, о белых пароходах. Тут подходит ко мне мой рыжий котище и начинает жаловаться на то, как ему кушать хочется:
– Смотри, лапы едва ходят. Кушать, кушать давай! Миска моя совсем пуста. – Завывает Рыжий себе в усы и смотрит на меня ясными широко открытыми глазами.
Есть, конечно, дать надо, но уж больно удобный момент, чтобы поговорить с ним за жизнь. На сытый желудок вряд ли он будет разговаривать. На сытый желудок он спать завалится. А тут как в помощь вдруг налетел шквал. Тучи обложили всё небо, загрохотал гром и полил дождь.
Рыжий боится грома. От его раскатов он жмётся к моим ногам, прячется за ними и становится особенно разговорчивым.
– Как дела, Рыжий? – спрашиваю я, чтобы начать разговор.
– Есть хочется, – отвечает Рыжий и вздрагивает от очередного громыхания.
– Так ты сыт, пожалуй, – говорю я.
– Какой там! Живот весь подвело. Сам сходи, посмотри, миска моя с утра пустая стоит, – прибедняется хитрюга.
– Так она с самого утра полная стояла. Ты же всё и съел.
– Мааало!
Да, врёшь ты всё. Посмотри в зеркало, какой ты толстый, – говорю я укоризненно, – на шкаф уже давно не прыгаешь. И не допрыгнешь от обжорства.
Кот щурится, отворачивается, обходит мои ноги по кругу и говорит:
– Это от того, что я уже старый. В моём возрасте не положено по шкафам прыгать.
– А тряпку у порога поганить положено? – говорю я строго.
Рыжий сразу даёт задний ход: поглубже под кресло, и, уже оттуда огрызается:
– А ты стирай её почаще.
– Вот я сейчас тебя! – грожу ему пальцем. Рыжий шипит и машет на меня лапой.
– А по ночам, кто мне спать не даёт? Чуть у тебя бессонница, так и меня будишь. Вот тогда ты разговорчивый – не остановить.
– Сам не молоденький. Сам по ночам вскакиваешь и бродишь от окна к окну, – парирует Рыжий.
