Егор стал смотреть то вправо, то влево, пытаясь понять, что же будет дальше. Неожиданно он почувствовал сильный толчок в спину, едва не сбивший его с ног. Он невольно сделал несколько быстрых шагов вперед, едва не упав на землю. Обернувшись, увидел своего взводного, который поочередно подталкивал в спину то одного, то другого солдата. Сержант почти бегом двигался вдоль траншеи и орал на ходу, пытаясь расшевелить подчиненных:
– Что стоим?! Вперед, вперед! Не стоять! Сдохнуть здесь хотите?! А ну, вперед, вперед!
Он орал не своим голосом, но солдаты почти не двигались. Лишь некоторые робко сделали по несколько шагов и остановились, не желая отрываться от остальных, сохраняя инстинктивное чувство локтя. Убежавшие было вперед нерешительно оглядывались. В воздухе повисло ощущение непонимания и страха. Солдаты либо втягивали худые шеи в плечи, либо, наоборот, вытягивали их, пытаясь сориентироваться в общей суматохе.
Наконец вперед выбежал командир роты, высокий и стройный младший лейтенант Кочергин. Он повернулся лицом к роте и, двигаясь спиной вперед, стал размахивать руками, в одной из которых держал наган. Солдаты, глядя на него, дружно двинулись в сторону немецких укреплений. Через несколько шагов они, увлекаемые своим командиром, перешли на бег.
Метров пятьдесят бойцы пробежали, оглядываясь друг на друга. Потом стали выравниваться в цепь.
Егор старался не отставать, держал общий темп и скорость. Он заметил, как тяжело было переставлять усталые за время марша ноги. Все тело ныло. Короткого отдыха, продолжительностью не более полутора часов, было явно недостаточно для восстановления сил. Не очень помогла и порция водки, согревшая желудок, немного поднявшая настроение, внушившая сознанию солдата ощущение храбрости и уверенности в себе.
– Ну хоть бы ночку отдохнуть дали, – простонал коренастый, которого Егор увидел слева от себя.
– А я думал, что все атаки только утром начинаются, – проговорил, задыхаясь, бегущий справа красноармеец Минаков.
– Вперед! Не стоим! Двигаемся, двигаемся! – орал на солдат сержант, подгоняя взводную цепь.
Егор еще в запасном полку старался быть хорошим солдатом. Он с детства был приучен отцом в любом деле добиваться высоких результатов, заставлять себя делать все хорошо и добротно. Даже самую тяжелую работу в колхозе, самый нелюбимый предмет в школе или в техникуме Егор заставлял себя полюбить. И потом замечал, что даже очень нежелательное дело заканчивалось самым неожиданным результатом. Именно так он добивался успеваемости во всем.
Попав в армию, благодаря выработанным чертам характера и привычке к самодисциплине он легко вписался в существующий порядок. Даже самые ненавистные занятия на морозе, когда холод пронизывал истощенные недоеданием и недосыпанием молодые тела, он переносил гораздо легче, чем другие. При этом страдая ничуть не меньше. Но он никогда не проклинал армейский порядок, как другие. Утешал себя еще и тем, что лучше не станет до тех пор, пока враг не будет разбит.
Даже получая в столовой ничтожную порцию жидкой похлебки, он не давал воли чувствам, прекрасно понимая, что по-другому не будет. Неоткуда взяться на солдатском столе сытных продуктов в достаточном количестве. И когда другие роптали, что кто-то в тылу жирует за их счет, Егор старался не замечать этих слов, зная наперед, что ничего от этого ропота не изменится. Нужно терпеть и стараться держаться, ждать отправки на фронт, где, по словам бывалых солдат, с питанием дело обстоит несколько лучше.
