Налицо противостояние двух научных парадигм, разных научных школ. Поэтому со стороны оппонентов Назарова в ход нередко идут ненаучные аргументы. Кроме того, стоит отметить, что В. Назаров излагает в своей книге не историю дарвинизма и СТЭ, а результаты генетического исследования. Генезис же – это теоретическая история, особая реконструкция, решающая определенные задачи. В данном случае автор книги старался показать, какие методологические предпосылки и ограничения лежали в основании теории Дарвина и СТЭ, с какими противоречиями эти учения столкнулись, что эти теории не могут объяснить, какие против них были выдвинуты возражения и на какие альтернативные дарвиновскому учению концепции можно указать.
Приведя все основные контрпримеры и возражения против дарвиновской теории, Назаров специально останавливается на проблеме соотношения и единства факторов макро- и микроэволюции в СТЭ. И это, конечно, не случайно, поскольку сторонники дарвинизма и СТЭ в настоящее время апеллируют к данным генетики и молекулярной биологии. При этом они, как правило, осуществляют редукцию, утверждая, что развитие видов и популяций можно полностью объяснить на основе генетических механизмов и процессов. «“Все самые сложные на первый взгляд макроэволюционные феномены, – утверждают, например, А. В. Яблоков и А. Г. Юсупов, – без потери их специфичности (курсив автора книги. – В. Р.) объяснимы понятиями микроэволюции: все, что возникает на макроэволюционном уровне, связано, прежде всего, с преобразованием популяций и вида и ведет к формированию приспособлений” Тем самым авторы заявляют о себе как об откровенных редукционистах»[7].
Сам В. Назаров, естественно, против редукционизма, поэтому он с сочувствием цитирует крупного генетика и зоолога Ю.А. Филиппенко: «Считать, – пишет тот в 1927 г., – что мутациями, комбинациями и подбором можно объяснить всю эволюцию животного и растительного царств, нет решительно никаких оснований»[8]. К тезису Филиппенко Назаров добавляет важную мысль: «Выяснилось, что, каким бы путем ни совершалось видообразование, новый вид формируется на основе скачкообразного преобразования какой-то части родительского вида. Понятно, что в случае допущения скачка грани между рассмотренными альтернативными теориями стираются и сам вопрос о том, служит ли микроэволюция предпосылкой макроэволюции, утрачивает смысл»[9].
Здесь можно вспомнить и А. А. Любищева, неоднократно говорившего, что невозможно отразить существование разных уровней бытия, практически несводимых друг к другу и пользующихся разными формами причинности, разным характером законов. А Ю. А. Шрейдер в одном из выступлений подчеркнул, что таксон реален по-другому, чем входящий в него организм, и не следует пытаться редуцировать эти уровни друг к другу.
Действительно, не стоит ли перейти к другой методологии? Признаем: речь идет о феноменах, принадлежащих разным уровням реальности. Возможно, эти уровни как-то объективно связаны, но правильнее в целях познания считать их несвязанными и описывать самостоятельно в разных научных предметах. Аналогично и с эволюцией. Если явление уже сложилось, то мы можем анализировать его развитие и усложнение. Но с какого-то момента оно начинает переживать кризис или умирает. Чтобы объяснить возникновение нового явления, необходимо выявить предпосылки, в число которых войдут и предшествующее явление, переживающее кризис, и принципиально новая ситуация. Хотя возникновение нового явления невозможно без выявления предпосылок, тем не менее из предпосылок новое явление не выводится. Оно конституируется исследователем принципиально как
