- Пап! Я хочу торт! - бросился к Артуру Арсений.
Я мигом почувствовала на себе пристальный взгляд Роберта. Могла поклясться - он смотрит с насмешкой.
- Я сейчас быстро организую чай, - сказала Люба и, обменявшись со мной взглядами, ушла на кухню.
Я последовала за ней, надеясь, что на этот раз обойдётся без второго пришествия Красовского.
- Слушай, ты только меня не ругай, но этот твой бывший муж - весьма обаятельный тип, - хохотнула подруга.
А подруга ли она мне была после такого заявления? Я сложила руки на груди и хмуро смотрела на то, как Люба быстро заваривает чай и вытаскивает из шкафчика стопку блюдечек для торта.
- Не понимаю таких высказываний, - сообщила я Любе ледяным, насколько это было вообще возможно, тоном.
- Ладно, Рит, ты не дуйся и не воспринимай меня в штыки. Просто Роберт… ну, другой бы не сообразил предпринять и десятой части из того, что он сделал.
Я устало опустилась на стул, не в силах помогать подруге накрывать на дне рождения моей собственной дочери. Ну зачем он все испортил, а?
- Красовский всегда был слишком… умным, ага, - кивнула я. - И обаятельным, как ты выразилась. И именно его обаяние не позволило мне в своё время вовремя отреагировать, когда прозвенел первый тревожный звоночек. Надо было слать его лесом ещё в тот момент, когда он впервые меня подколол по поводу моей полноты.
- Ну, то, что он в этом козёл - не поспорю. Но про дочь он уже знает, так что в любом случае вам придётся как-то взаимодействовать.
Пожав плечами, Люба велела мне:
- Давай быстро выпьем чаю, а потом вы сядете с ним и поговорите. А то, чего доброго, твой бывший муж завалится тут ночевать.
Она установила на поднос чашки и френч-пресс со свежезаваренным улуном, понесла всё это в комнату, откуда сейчас не раздавалось ни звука, я же покорно подхватила стопку блюдечек и столовые приборы и направилась за подругой.
В помещении, где «активно» проходил детский праздник, можно было смело поминать покойника - настолько гнетущая атмосфера чувствовалась во всём. И тишина была тоже соответствующей.
Маруся так и сидела на руках у Красовского и, судя по всему, была весьма довольна этим фактом.
- Машунь, давай ты мне поможешь тортик нарезать, - сказала я дочери, потому что и дальше выдерживать вид этой картины не могла.
Она повернулась к Роберту, чуть смущённо ему улыбнулась и слезла с колен Красовского. Мы с нею быстро нарезали торт, а когда при помощи Любы стали раздавать чай и лакомство, мой бывший муж спросил:
- Марусь, а ты какое желание загадала?
О, понятно! Сейчас выяснит у ребёнка всё и начнёт задаривать её дорогим барахлом! Ведь, судя по всему, финансовое положение Красовского к этому моменту стало довольно стабильным.
Прежде, чем дочь с детской непосредственностью, что мелькнула на её личике, бросилась бы отвечать, я сказала:
- Желания озвучивать нельзя. Иначе не сбудутся.
Подала Артуру чай и торт, что не укрылось от внимания Роберта. Потому что когда мы обменялись с мужем Любы ласковыми улыбками, на лице Красовского появилось кислое выражение.
- А может… если я скажу, то сбудется? - нахмурив бровки и вяло ковыряясь в торте, пробурчала Маруська.
И вдруг выдала то, от чего я так и села на первое попавшееся свободное место.
- Я, как и в прошлый раз, когда писала письмо Деду Морозу, загадала папу!
О, нет! Только не это! Признание вышло очень трогательным и неожиданным. Но самое ужасное состояло в том, что его слышал Роберт. Он окинул меня пристальным взглядом и на лице его появилось выражение а-ля «Сейчас я ребёнка обрадую».
