Выдавливаю из себя подобие улыбки:
– Нельзя ли рассмотреть другие варианты, – начинаю осторожно, склонив голову к плечу. – Например, Драконью Обитель?
Когда мы с родителями были в столице, я видела монахинь Драконьей Обители на улицах города. Они собирали пожертвования, покупали пергамент, чернила и перья для монастыря, продавали молитвенники и священные свечи. Некоторые из них даже улыбались, переговариваясь друг с другом, и в целом не выглядели измождёнными. А ещё у них никто не забирал магию…
– Нет, – чеканит Рэйвен, неотрывно глядя мне в глаза. – Видишь ли, Мелинда, из Обители Светлейшего не возвращаются. Ты всё равно, что мертва для мира и общества. Это именно то, что мне нужно, ведь я не намерен рисковать благополучием и спокойствием своей семьи. И внезапно «воскресшая» жена, которая может претендовать на наследство и земли из приданого, в мои планы не входит.
– Я… клянусь, что не буду…
– Нет.
Кожа на костяшках рук под столом расцарапана в кровь. В носу предательски щиплет. Как же так, а? За что? Глотаю солёные слёзы. Ледяная пустыня в душе сменяется пеклом. Внутри я сгораю заживо, а снаружи лишь чуть склоняю голову вперёд:
– Пусть так. В любом случае, это лучше, чем смерть.
Свекровь смотрит на меня выпученными глазами. Понимаю её эмоции – не каждый день доводится полюбоваться на смертницу. А я именно она и есть в глазах любого, обладающего даром.
– Приятно видеть, что главные женские добродетели – покорность и мудрость – по-прежнему при тебе, Мелинда. Всегда их в тебе ценил.
Нутро выворачивает от этого мерзкого лицемерия. Хочется заорать: поэтому лез под чужие юбки?! Потому что меня ценил? Вскидываю на Рэйвена яростный взгляд. Внутри кипит и вот-вот рванёт, но остатки хладнокровия шепчут: Рэйвен сказал это намеренно. Он явно чего-то добивается. Чего?
9. 2.3
Ещё раз посмеешь открыть на меня рот, я найду, чем его занять напоследок.
Отчётливо помню его угрозу, поэтому с усилием сжимаю губы, прикусываю кончик языка, заставляю себя терпеть и глотать возмущение и обиду, чтобы не пришлось глотать кое-что другое. Потому что что-то мне подсказывает, что дракон легко исполнит свою угрозу, только дай ему повод. И я не даю.
– Это всё? – рассматриваю скатерть, стараюсь, чтобы голос звучал спокойно и ровно. – Могу идти? Не терпится начать собирать вещи.
Капелька яда всё-таки просачивается наружу сарказмом. Рэйвен прищуривается, но затем просто кивает:
– Иди.
Встаю, оставляя нетронутой еду, и выхожу из обеденного зала, не оглядываясь.
Остаток вечера провожу в своей комнате вместе с Уной, нашей горничной, перетряхивая свой гардероб и демонстрируя бурную деятельность. В отличие от мужа и свекрови, у служанки сердечко не каменное, и она то и дело шмыгает носом и трёт покрасневшие глаза.
В какой-то момент я выпускаю из рук шерстяное тёплое платье и порывисто обнимаю девушку:
– Эй, Уна, ты чего? – глажу её каштановые волосы, выбившиеся из-под чепца. – Не плачь, пожалуйста, а то я и сама расплачусь, а мне некогда, да и смысл? Я пытаюсь надеяться, что всё будет хорошо, а твои слёзы, они не помогают…
– Простите, госпожа Мелинда, – Уна отстраняется от меня и вытирает насухо мокрые щёки. – Об этом я не подумала. Больше не буду.
– Спасибо! – улыбаюсь тепло, глядя в круглое молоденькое личико Уны. – Послушай, а можешь сбегать на кухню и принести мне немного перекусить? Ну там, хлеба, сыра, пару-тройку яблок? Я толком не поела за ужином, и сейчас проголодалась.
