Я молчу. Нет, не слушают.
— И меня не слушают, — он разводит руки в стороны. — И мне истерики устраивают, Маша. Ты думаешь, мы этот сраный вулкан лепили неделю просто так? Штук пять мы растоптали, разбили, размяли и выкинули в папулю! И знаешь, что, — он наклоняется ко мне, — Я им говорил, что у меня сегодня будет встреча, — он щурится. — Вот тебе и результат.
— Так они знали… — тихо отзываюсь я. — Вот оно что…
— Ты хочешь, чтобы я притащил Ларису?! — он повышает голос. — Но ты уж прости, но рановато, Маш. Знакомство будет тогда, когда я пойму, что пора. Что я готов представить девочек другому человеку. Когда у меня будет уверенность, что есть смысл делать следующий шаг.
— Сейчас нет этой уверенности?
— Нет, — цедит сквозь зубы, вглядываясь в мои глаза. — И нет, Маша, я не уходил в существующие и построенные отношения, чтобы сразу свадебку устроить.
— И долго ты будешь строить эти?
— Не знаю, — шепчет он и пар из его рта касается невесомой вуалью моего лица, — может, ничего не построится. Может, с другой придется строить.
— С другой? — смеюсь я.
— А, может, к черту все эти отношения? — рычит он. — Заведу кота и буду спокойно себе жить.
— То есть по итогу выйдет, что ты от меня к коту ушел? — приподнимаю бровь еще выше.
— Выходит, что так, — коротко усмехается.
— Или же тебе сегодня от Ларочки прилетело, и ты поэтому о коте задумался?
— А ты так хочешь поговорить про Ларочку?
— А почему нет? — встаю. — От тебя ею разит. Ты же от нее приперся.
— А я не понял, — он вскидывает бровь, — это, что, ревность?
В груди вспыхивает искра злости и сердце сильно бьется о грудину.
— И ты зачем им сказал о своей встрече?!
— Так мне говорить или не говорить?!
— Я не знаю! Не знаю! Я просто хочу, чтобы все это закончилось так или иначе! Чтобы все затихло, чтобы я выдохнула, Виктор! Поэтому я и жду, что ты женишься! А то ты ни туда, ни сюда! Мне, что ли, мужика искать, чтобы наши дочери поняли, что все! Баста! Но… —усмехаюсь, всплеснув руками. — Я боюсь, что все это не поможет, Вить. Ни твоя баба новая, ни мой воображаемый мужик! Да, можно сказать, что вырастут поймут, но не поймут. Смиряться, успокоятся, вырастут и в их жизнях появятся свои проблемы, но это разочарование останется навсегда, — выдыхаю и рявкаю, — навсегда, урод ты неблагодарный! Что ты, сволочь, наделал?!
Я кидаюсь на него под вспышкой гнева, который выстрелил из моей груди залпом.
— И ладно бы сам был довольным, козлина! — толкаю его в грудь, а он медленно отступает под моими ударами. — Получил то, что хотел! Так нет же! Не получил!
Я хаотично бью по груди, плечам, вынуждая отступать от крыльца в сторону калитки:
— И еще от тебя фонит! Ты скажи Ларисе, что у не отвратительный вкус к парфюму!
Перехватывает мои запястья, сжимает их, выдыхает через нос клубы пара и вглядывается в мои глаза:
— А если мне нравится этот парфюм?
— Не заливай, Воронин, — мне приходится встать на цыпочки, чтобы хоть немного повысить свою угрозу в его глазах. — Я знаю, что сладкие и приторные запахи тебя бесят.
— Все-то ты про меня знаешь.
Наши выдохи сплетаются в одно облако пара.
— Как облупленного, Воронин.
А затем у меня в голове всплывает наш первый поцелуй. У меня тогда также сердце стучало. И глаза у Виктора были такие же: расширенные зрачки, поволока…
— Проваливай, — выдыхаю я и цежу сквозь зубы. — Воронин. Вижу, твои похороны откладываются.
