Когда я спустился на кухню, Марьям готовила завтрак. На вид — как обычно, но её движения были быстрыми, сосредоточенными. Она что-то тихо напевала себе под нос.
— Доброе утро, — сказал я, садясь за стол.
— Утро, — ответила она коротко, не поворачиваясь.
— Что у нас на завтрак?
— Яичница, тосты, чай. Всё на столе, — её голос был ровным, спокойным, но я почувствовал в нём отдалённую холодность.
За столом я пытался начать разговор:
— Что у тебя на сегодня по плану?
Она посмотрела на меня, слегка приподняв бровь.
— То же, что и всегда. Уборка, готовка, дела по дому.
— Это точно? — спросил я, пристально глядя на неё.
Она остановилась, посмотрела на меня спокойно и сказала:
— А ты думаешь, я куда-то исчезну?
Я почувствовал себя не в своей тарелке. Её уверенность сбивала с толку.
Когда я вышел из дома, чувство тревоги не оставляло меня. Марьям менялась, и это было очевидно.
Я не мог отделаться от мысли, что её вчерашний уход был чем-то большим, чем просто “дела”. Но как это проверить?
Я взял телефон и написал ей:
“Что делаешь?”
Через несколько минут пришёл ответ:
“Дома. Стираю.”
Казалось, ничего подозрительного. Но что-то подсказывало мне, что всё не так просто.
Я позвонил Ахмеду, старшему сыну, который в это время должен был быть дома.
— Ахмед, ты дома? — спросил я.
— Да, пап.
— Мама где?
— На кухне вроде была, когда я оттуда выходил. Она сказала, что будет стирать.
Это прозвучало правдоподобно, но я всё равно чувствовал беспокойство.
Когда я вернулся домой, Марьям встретила меня у порога. Она выглядела уставшей, но в её глазах снова мелькало что-то странное — что-то новое, чего раньше не было.
— Как прошёл день? — спросила она.
— Как обычно. А у тебя? — я внимательно смотрел на неё, стараясь уловить любую мелочь.
— Ничего нового. Уборка, готовка. Всё, как всегда, — она улыбнулась, но я почувствовал в её словах что-то… неискреннее.
За ужином я не выдержал.
— Ты точно весь день была дома?
Она отложила вилку, посмотрела на меня, и в её глазах снова появилась та уверенность, которая начала меня раздражать.
— А ты сомневаешься?
— Просто спрашиваю, — сказал я, стараясь не показать своего раздражения.
Она кивнула.
— Ты всё равно не поверишь, что бы я ни сказала.
Я замолчал. Эта женщина, которую я знал двадцать лет, вдруг начала ускользать из моего понимания. И это пугало меня.
Марьям
На кухне, убирая посуду, я чувствовала его взгляд на себе. Он не спрашивал больше ничего, но я знала, что он хочет знать, где я была.
Я улыбнулась себе. Эта маленькая победа — моё решение думать о себе, мои шаги к изменению — заставляла меня чувствовать себя живой.
“Я больше не боюсь,” — подумала я. — “Он привык видеть меня молчаливой, но я больше не такая. И пусть он это знает.”
Вечер выдался тихим. Дети разошлись по своим комнатам, Адам как всегда уткнулся в ноутбук в гостиной, а я стояла на кухне, убирая остатки ужина. В голове звучал голос Айгуль, с которой я поговорила днём.
— Марьям, ты всегда была такой стройной, — сказала она, когда я упомянула о своей усталости. — Помню, как на выпускном все смотрели только на тебя. Что случилось?
— Жизнь случилась, — усмехнулась я, пытаясь не придавать её словам значения.
Но Айгуль не остановилась.
— Ты же знаешь, как это важно — любить себя. Даже если кажется, что времени нет, нужно найти хотя бы немного. Ради себя.
— Мне некогда, — ответила я. — Ты же знаешь, как у меня всё…
