– Это ошибка, наверное, – неохотно ответил я. – Ну, лагерь, ну, есть там ребята из Хорватии, уверен, что это просто иммигранты, и их не много. Думаю, это просто спортивный лагерь.
Буассар затрясся от смеха.
– Конечно, спортивный, о чем я и говорю! Макаронник утверждал, что там проходили подготовку очень спортивные ребята. Вроде тебя. Ты не злись, Усташ, я тоже занимался в похожем лагере. Видишь эти шрамы? Я заработал их на тренировках.
– Отстань, Буассар. Хочешь поболтать, иди к бабинге.
Но в принципе француз был прав: все мы прошли через «спортивные» лагеря.
– Ладно. – Буассар запустил пустую пивную банку в траву. – Я не собираюсь копаться в твоей биографии. Да и макаронник к тебе больше не пристанет. Он утонул в озере Альберта. Несчастный случай. Рядом с макаронником тогда плыл ван Деерт. Потом я видел – майор Мюллер одобрительно похлопал голландца по плечу. – Буассар ухмыльнулся. – Он много чего нам порассказал, этот макаронник. Например, о человеке, который основал партию усташей. Ну, как его? Ох уж эти мне славянские имена. Ага, вспомнил! Анте Павелич. Он правда приказывал вырывать глаза у своих политических противников?
– Если бы он это делал планомерно, мы не проиграли бы войну и не шлялись бы сейчас по всяким Конго, – неохотно сказал я. – Заткнись и отстань от меня, Буассар. Настоящие усташи не воюют в Африке. Хефер, Илич, Любурич, Вранчич, Ровер… Что ты о них знаешь?.. Да и не надо ничего тебе о них знать. И не приставай ни к кому с такими вопросами. Нам нужны деньги, вот и все.
Он кивнул. Он сам думал так же. В наши годы не тешат себя иллюзиями.
– Бабинга! – заорал я. – Принеси пива!
Буассар вскрыл принесенные банки и первую подал мне.
Мы еще немного поговорили. О духоте, о Конго, о заработках. Никто не упирал на то, что мы – малиновые береты, синие гуси, рейнджеры, ну и, это там, белые великаны. И нам совсем было хорошо, когда в невидимом, закрытом зеленью непроницаемой духотой небе раздался дальний гул, постепенно перешедший в странный свист, и мы невольно привстали, пытаясь понять, чей это самолет выпевает в небе свою прощальную лебединую песнь? А потом до нас пробился сквозь листву приглушенный грохот взрыва.
– Кто-то из верхних, – ткнул в небо Буассар и удивился: – Гляди!
Из палатки выкатился Ящик. Круглые вытаращенные глаза его были полны ужаса. Он был серый, как пепел перегоревшего костра. «Трус», – невольно мелькнуло в голове. Что с того, что он мастерски владеет пулеметом? Все равно он трус. И решил про себя: надо держаться ближе к французу.
– В машину! – рявкнул, выскакивая из палатки, капрал.
Через пять минут все, кроме Ящика, оставленного с бабингой охранять пустой лагерь, тряслись в джипе. Ведь если мы найдем разбившийся самолет, можно будет, не торопясь, порыться в его обломках. Это живые не любят делиться своим добром, а мертвым, как правило, на все такое наплевать. Они никогда не оспаривают права на свои собственные вещи.
