– А с чего это мы должны ругаться?
– С того, что человеческое сознание… его нельзя отключить, понимаешь? И если нет внешних раздражителей, оно начинает копаться, либо в себе, либо в ближайшем окружении… Знаешь, какая самая большая проблема при подготовке экспедиции на Марс? Не знаешь. Не топливо и даже не жизнеобеспечение, а то, как космонавты будут больше года жить в полной изоляции – психологическая совместимость. А нас никто не тестировал; к тому же у нас нет объединяющей идеи; мы не участвуем ни в каких событиях, перед нами не стоит никаких целей. Мы морально и материально свободны от всего, чем привыкли заниматься, а сознание-то работает… – прошептал Никита, делая руками зловещие пассы.
– Не согласен. У нас осталась память.
– Память – хитрая штука; она трансформирует события. То, что сегодня кажется значимым, по прошествии лет просто перестает восприниматься как событие.
– Есть вещи, которые нельзя трансформировать! – в этом Паша был уверен, но говорить о Тане не хотелось, и он сменил тему на более актуальную, – а в чем может заключаться «новая жизнь», как ты думаешь?
– Я пока не готов озвучить свою версию. Пойдем, я сказал Алине, что сейчас вернусь.
– Я нашла бар! – встретила их Алина радостным возгласом.
– Думаешь, если я вчера перебрал, так только и делаю, что бухаю? – Никита открыл холодильник и выразительно сглотнул.
– Может, будем ужинать? – Алина посмотрела на часы.
– Без четверти семь, – не глядя, объявил Паша.
– Дурная привычка, – Алина вздохнула, – пора отвыкать. Так что, насчет ужина?
– Надо составить график дежурств по кухне…
– Паш, бросай свои армейские штучки! – отмахнулся Никита, – запомни, здесь без-вре-мень-е. Здесь невозможно ходить строем – здесь каждый сам по себе.
– Как это не правильно… – Паша открыл другой холодильник.
– Там фрукты и овощи, – пояснила Алина.
– Я смотрю, ты уже освоилась, – Никита засмеялся.
– А как же? Четыре года мужниной женой была; что называется – вела хозяйство.
– А потом? – поинтересовался Паша.
– Если б было «потом», – Алина повернулась к нему, – я б сидела в Москве.
– Так ты москвичка?
– Нет, но так получилось. Вообще, это прошло и я больше не хочу о нем вспоминать.
– Умная девочка, – Никита погладил ее короткие жесткие волосы. …Если их взъерошить, получится ежик, – подумал он, и оттого, что ежик был совсем не колючим, сделалось приятно.
– Я не слышу, есть кто-нибудь хочет? – напомнила Алина, – а то, могу приготовить, пока народ шмотьем трясет.
– О, как ты их!.. – восхитился Никита, – для женщин ведь это святая тема!
– А куда здесь ходить? Хоть от Кардена вырядись – сам говоришь, безвременье.
Паша вдруг вспомнил, что уже слышал подобную фразу – в госпитале, в Ханкале. Так же сказала Таня, когда он подарил ей духи. …Нет, память нельзя трансформировать, – подумал он, – как я их ненавидел, так и буду ненавидеть; как я их убивал…
– Перехожу на красивые сигареты, – Алина открыла пачку «Vogue», – последний раз спрашиваю, есть кто-нибудь хочет?
Дверь приоткрылась, и на кухню заглянула Лиза – сначала осторожно, но не обнаружив ничего пугающего, распахнула дверь настежь.
– И как я выгляжу? – вместо джинсов на ней была короткая юбка и блузка, весьма удачно подчеркивавшая формы.
– Блеск! – оценил Никита, – главное, сексуально. А где остальные модели?
– Ушли на озеро.
– Ну и ладно. Тут поступило предложение что-нибудь съесть. Присоединяешься?
