– Больше для шутки. Это как соревнование – кто лучше знает язык, что ли.
– Вы папина или мамина дочка?
– Больше папина.
– Чем вы это объясняете?
– Думаю, болезнью мамы. Когда у неё начинается обострение, она уходит в себя и надолго от нас отстраняется.
– Что вы помните о том эпизоде, когда вы ребёнком упали в воду?
– Ничего. Белый лист.
– Вы боитесь воды?
– Нет.
– Опишите ваш самый счастливый день из прошлого, – попросил док.
– Это был летний день, очень тёплый и солнечный, – ответила девушка, почти не задумываясь. – Мне было тогда лет пять-шесть. Мы с папой сидели на веранде, где мама варила вишнёвое варенье без косточек.
– Без косточек? – зачем-то уточнил Арнольд.
– Ну да. С косточками получается совсем другой вкус. Так вот, мы с папой давили вишню, вытаскивали косточки, откладывая их в сторону, и бросали раздавленные ягоды в большой эмалированный таз. Тот стоял на огне –керосинке – если вам это о чём-то говорит. Мама добавляла в ягоды сахар и, непрерывно мешая их большой деревянной ложкой, доводила до кипения и затем собирала нам в чашки ярко-розовую пенку…Она ужасно вкусная, эта пенка. Мы с папой тут же съедали её и просили добавки.
– Какими были ваши родители в этот день?
– Очень счастливыми. Молодыми и весёлыми. Мама беспрестанно смеялась, отец шутил.
– Это было до или после «того инцидента» с водой?
– Не знаю. Я ведь абсолютно не помню «тот инцидент».
По своей физиологии Ребекка была «жаворонком», вставала в пол-седьмого утра и продуктивно работала до обеда. С двенадцати её энергетический потенциал заметно падал, и чтобы продолжать писать, она подбадривала себя крепким кофе и сигаретами. Стресс из-за плотного графика и дёрганого характера своей заказчицы не прошёл для девушки даром. Оказавшись в пансионе пани Ванды, она почувствовала, как вымоталась за эти три года, и поняла, что больше нельзя насиловать свой организм. «Буду слушать себя и писать лишь в часы, когда это доставляет мне удовольствие!» – решила Ребекка и почувствовала от этого невероятное облегчение.
Проснувшись затемно, она первым делом набросала в блокноте услышанную вчера вечером историю Линды, и подумала, что было бы неплохо попозже наведаться к ней и расспросить, чем же закончилось дело. А пока она села к машинке, и новый роман в момент поглотил её. Громкий стук в дверь, которая в туже секунду распахнулась, вновь, как вчера, оторвал девушку от текста. Поймав вдохновение, она не заметила, как рассвело, и мельком взглянув на часы, удивилось, как быстро пролетело время. Было уже 9.15. Ребекка повернулась к двери и увидела вчерашнего мальчика.
– Доброе утро, панна, – скороговоркой выпалил тот. – Пани Ванда просили-с узнать или вы будете завтракать?
– А что на завтрак, Яцек? – поинтересовалась девушка, внутренне приятно удивившись, что кто-то интересуется её желаниями.
– Так известно что, панна Ребекка, – мальчишка начал загибать пальцы. – Каша на молоке, оладьи, сырники, яичница с салом и луком, фаршированные блинчики…
Он ещё не закончил весь перечень, как Ребекка почувствовала, что у неё потекли слюнки.
– Буду-буду, Яцек! Уже иду!
Она спустилась в уже полупустой ресторан и заказала овсяную кашу на молоке, варёное яйцо, сыр и чай с мёдом. Девушка приканчивала еду, когда появилась хозяйка и спросила, как ей спалось.
– Очень хорошо, пани, – ответила та, совсем ошалев от оказываемого ей внимания.
Когда же пани Ванда принесла «панне на временное пользование» тёплый платок из козьего пуха и войлочные чуни, сказав, что из-за проблем с отоплением в пансионе порой бывает прохладно, Ребекка совсем расчувствовалась.
