Девушка чуть повернула голову и увидела высокого худощавого господина в чёрном костюме с белой рубашкой, рядом с ним была женщина среднего роста с приятными глазу округлостями, одетая в серый костюм джерси, и тоненькая молодая девушка с русыми полу-распущенными волосами в разноцветной тунике и расклешённых брюках.
– Семейка русских, – повторила Линда, не повышая голоса. – Полюбуйтесь на них!
– Как вы знаете, что они русские? – полюбопытствовала Ребекка. – Вы с ними знакомы?
– И да и нет! Они плохо говорят по-английски. Только «how do you do Linda?» и «all right». Зато папа и дочь чешут по-немецки, не остановишь!
– Это логично, – улыбнулась Ребекка. – Мы ведь находимся в Австрии.
– Это так. Только вот мой немецкий хромает.
Неожиданно без всякого перехода Линда привстала с барного стула, и приветственно помахала расположившимся за дальним столиком русским, воскликнув:
– Hello Alexander! Hello Vasilina! Hello Svetlana! Good evening my friends!
Те расплылись в улыбке и стали махать ей в ответ, показывая, что тоже ужасно рады её видеть.
– Давайте и мы пересядем за свободный столик и закажем горячее, – предложила Линда, как-то в момент эмоционально сникнув. – А свою историю я закончу как-нибудь в другой раз.
Ординатор клиники профессора Шмидта 30-летний доктор Арнольд Самюэль готовился к приёму. Он просматривал медицинские досье записанных на сегодня пациентов, помечая в блокноте, на что следует обратить внимание в том или ином случае. Арнольд считал, что с рабочим местом ему ужасно повезло – профессор был его кумиром, клиника славилась грамотными специалистами, научной работой и проверенными методами лечения. Расположенная высоко в горах, она была ограждена от внешнего мира, что сам профессор считал её несомненным достоинством. Их специфические пациенты нуждались в тишине, покое и уходе и должны были получать как можно меньше внешних раздражителей.
Ещё в пору учёбы в Инсбрукском медицинском университете Арнольд проявил интерес к неврологии и психиатрии. Единственное, в чём он тогда сомневался, что из этих двух дисциплин выбрать в качестве своей будущей профессии. Когда-же он увлёкся так называемыми пограничными состояниями, всё для него стало предельно ясно.
Русская пациентка Светлана, которая вместе с родителями приходила на ознакомительную беседу несколько дней назад, была записана на сегодняшний приём первой. Девушка страдала от сильного комплекс вины и в свои годы всё ещё эмоционально зависела от матери. У той оказались более серьёзные проблемы, и потому женщина нуждалась в дополнительной консультации у профессора. Отец Светланы, Александр Георгиевич, сопровождавший своих дам, оказался, по счастью здоров, и был лишь сильно морально измучен ежедневными тревогами. «Moralisch erschöpft», написал врач свой вывод и отложил карточку Александра Георгиевича в сторону.
Арнольд наметил план беседы со Светланой и вошёл в кабинет, где она уже сидела на бархатном диванчике нежно-лилового цвета. Поздоровавшись, он сел напротив неё и открыл свой блокнот с пометками. Предупредив, что его вопросы могут выходить за рамки здоровья и касаться жизни и привычек всей семьи, он спросил:
– Где вы учились немецкому?
– Сначала в школе, потом в институте, – ответила пациентка.
– Вы применяете его в повседневной жизни?
– Нет. Хотя, да! Иногда мы с папой говорим по-немецки дома.
– Для чего? – удивился доктор.
