Робин жался ко мне, зато Эйнара внимание толпы нисколько не трогало. Он ехал с привычно-непроницаемым лицом, хотя молодые красавицы всячески пытались привлечь его внимание. Махали ему руками, выкрикивая его имя, после чего начинали хихикать и прятать привлекательные лица в шали.
И это тоже мне нисколько не понравилось.
Потому что эти самые девицы рассматривали и меня – довольно пристально, даже придирчиво, словно пытались отыскать во мне изъяны. И, несомненно, они их находили, эти самые изъяны! Я бы тоже в себе их отыскала, после двух-то недель в лесу!..
Наконец, я строго сказала себе, что мне все равно. Пусть смотрят, пусть ищут что им угодно – я здесь вовсе не для того, чтобы красоваться на глазах у обитателей Твердыни. Моя цель – спасти Робина, а больше ничего мне не надо!..
Но получим ли мы убежище и защиту клана МакГорнов, зависело от высокого кряжистого воина с седыми волосами, одетого в длинную тунику с наброшенной поверх кольчугой на все еще мускулистом теле. Вру – он был ходячей горой мускулов!..
Черные штаны обтягивали крепкие бедра хозяина Твердыни, на ноги были надеты высокие сапоги, а на плечи наброшен зелено-коричневый плащ.
Если пастухи и уверяли, что Бешеный Вепрь стал сдавать, то это, подозреваю, было только в мечтах его врагов. Старый МакГорн выглядел несгибаемым и несокрушимым, как и его замок. Стоял, сложив руки на груди, на крыльце, дожидаясь прибытия единственного внука, и его внушительная борода колыхалась под порывами теплого ветра.
Лицо его не выражало ни единой эмоции – лишь холодное, спокойное ожидание. Такое же, как и у Эйнара МакГорна.
Наконец, остановились рядом с этим самым крыльцом. Послушные знаку Эйнара, мы с Робином остались в седлах, тогда как он, спрыгнув с лошади, направился к деду.
И площадь замерла, затаив дыхание. Ждали, что скажет Эйнар, но первым заговорил все же старый МакГорн.
- Ты все-таки вернулся! – повисшую тишину разорвал мощный рык Бешеного Вепря. – Мой внук вернулся через семь лет после того, как меня покинул! – возвестил он торжественным голосом, обведя собравшихся взглядом.
И народ встретил эту весть ликующими возгласами.
- Вернулся, – произнес Эйнар, когда снова установилась тишина.
Но продолжать разговор не спешил. Стоял, разглядывая своего деда. И тот, опять же, не выдержал первым.
- Знаешь ли ты, Эйнар, сколько раз я успел пожалеть о своих словах, брошенных в запале? Догадываешься ли ты, сколько писем я тебе написал? Писем, полных извинений?!
На это я порядком удивилась. Честно говоря, Бешеный Вепрь не походил на человека, умевшего держать в руках перо и знавшего, для чего нужна чернильница.
- Я не получил ни одного твоего письма, – отозвался Эйнар. – Но если бы и получил, все равно бы не вернулся, пока не пришло мое время. Но теперь я здесь, среди своего народа…
Собравшиеся на площади снова встретили сказанное с ликованием. Заорали, захлопали, застучали деревянными подметками по булыжникам площади. Лошадь под Робином испугано вскинулась, но я успокоила ее заклинанием – здесь уже можно было обращаться к магии.
- Я вернулся, – добавил Эйнар, – но не с пустыми руками.
Сказав это, он сдернул с пояса кожаный мешочек, после чего высыпал на ступени, под ноги своему деду, ярко-красные камни. Они запрыгали по камню крыльца, заблестев на послеобеденном солнце.
Я не сразу поняла, что это такое. Сперва подумала, что, быть может, Эйнар привез с собой целую горсть драгоценных камней. Но затем догадалась... О нет, это вовсе не драгоценности, тут совсем другое!
