— Дарина говорит, рожала тяжело, но Лёва родился здоровым. Сначала, говорит, орал как резаный, она заснула под это дело, утомившись. А проснулась, и у нее вялый, спокойный младенец. Акушерка ее напугала, что он, возможно, с отклонениями, и смылась. Дарина еще удивлялась, что как родился, Лёва был живее всех живых, а потом резко захирел. Но она даже обрадовалась, представьте! Вялый, мало ел, почти не плакал – никакой мороки! Но через месяц ребенок вроде ожил, и все врачи, к которым я Дарину таскала, руками разводили – абсолютно никаких аномалий, – в тоне Кристины облегчение смешалось со злым возмущением. — Эта кретинка ведь Лёву даже не оформила нормально, и врачам не показывала. Сказала, что не захотела от врачей упреки выслушивать по поводу состояния ребенка. И только когда убедилась, что Лёва восстановился, и когда я потащила ее по врачам, тогда и смирилась, и документы сделала. А знаете, – разошлась Кристина, и встала со стула, — я отдам вам все документы ребенка! Вы, какими бы ни были, всяко лучше Дарины!
Девушка оставила нас с Камилем наедине, медитировать на остывший чай.
— Ребенка эта тварь не получит, даже если ангелом вдруг станет, – с ненавистью выдавил Камиль, и я знала, как трудно ему сейчас сдерживать свой характер.
А у меня в сердце заноза засела. И тоненький голосок в голове все твердил, и твердил, что здесь что-то не так. В рассказе Кристины, в собственных ощущениях. Я должна что-то понять, сопоставить.
Дарина рожала дома, я тоже. Вряд ли в нашем подъезде так много женщин производят на свет младенцев, не отправившись в роддом. Может, меня потому так к Лёве потянуло, что у них с Мариком один день рождения на двоих? Или есть что-то еще? Что-то же было в словах Кристины, что-то… ну вот же, на острие мысли это…
— Вот, я все в папке храню, – Кристина шлепнула перед нами синюю папку. — Здесь оригиналы. Забирайте! И берегите ребенка, он заслуживает нормальную семью!
9. ГЛАВА 9
Почти всю дорогу до дома мы молчали. Я слезы глотала, нельзя к детям являться зареванной. Они чувствуют все, а Марик со мной связан – настроение улавливает, и если плачу я, то плачет и он.
Не выдержал, на удивление, Камиль.
Всю дорогу он выражение лица не менял, каменное оно было, недвижимое, но почти у дома он саданул по рулю:
— Жесть какая! Сонь, эта Кристина ведь не сказочки нам рассказывала. Ни черта она не врала. Такие су… кхм, такие твари детей растят. Вот появилась Дарина на свет, родителям своим нервы трепала. Уверен, она их в могилу и загнала своими побегами. А потом ребенка взялась гробить. Ты мне скажи как мать, зачем она родила Лёву?
Камиль взглянул на меня со злым обвинением.
— Я не могу за Дарину отвечать, Кам.
— Да знаю я, – процедил он. — Я просто понять не могу. Ну ладно, бабла нет, и рожают. Так не все в богатстве родились, и людьми стали. Мой дед вообще в коммуналках и бараках ютился, и ничего. Я про другое… ну она же мать, как так-то?!
— Ты не идеализируй матерей, пожалуйста. Бывают отличные мамы, бывают… вот такие, как Дарина, которые пьют, таскаются, и нюхают во время беременности, – я скривилась, и сердце заболело при воспоминании о том, с кем Лёва жил все это время. — А чаще всего детей обычные женщины воспитывают. Это от человека зависит, что в него вложено. Знаешь, хорошо что с малышом Кристина была. Она Лёве никто, но если бы не она, боюсь представить, что было бы. Редкий она человек.
