— А если от тебя Лёва?
— Маловероятно. Но даже если от меня… я что, баба, чтобы с ребенком возиться? – видно, что Арсению наступили на любимую мозоль, наверное, ему на работt уже плешь проели с его отцовством. — Я понимаю, пацан лет восьми. С ним поговорить можно хоть о чем-то, мяч погонять, научить кое-чему. А вот эти, в подгузниках, они только орут. Мужики не должны с детьми возиться, это женское дело.
— Тебе-то откуда знать? – усмехнулся Камиль, и поправил воротник. — Мужика я перед собой не вижу! Идем, Соня.
Мы заехали домой, завезли детей няне, и поехали на учебу. Слова Камиля, сказанные Арсению, я не комментировала, хотя видела в них катастрофическое несоответствие.
На учебе все было ровно. Дедушке постепенно становилось легче, но врачи все еще настаивали на том, чтобы он лежал в больнице из-за риска инсульта.
Клининговую службу все же пришлось вызвать. Ездить, и заниматься уборкой того кошмара, в который превратилась квартира, тогда как на руках двое детей – так себе затея. Я просто собрала важные для себя мелочи, которые уцелели после тушения, а на остальное плюнула.
Главное, что живы. А с вещами… да Бог с ними!
И вот, на четвертый день, в назначенное время мы с Камилем отправились на суд.
— Лаура больше не объявлялась?
— Обиделась она, – пожал Кам плечами, — играет в молчанку. Я позвонил ей, она сбросила, и плевать. Бегать я не буду, извиняться мне не за что.
Кам замолчал, и всю дорогу мы ехали в тишине. Он всегда был не особо приветливым, но в последнее время такой мрачный, что я не узнаю его. С детьми только оттаивает.
Мы вышли из машины, и у дверей суда Камиль остановил меня. Также, как в прошлый раз у дверей клиники.
— Сонь… мы ведь глупость совершаем сейчас.
— Снова будешь говорить, чтобы я призналась в измене? Глупо говорить об одном и том же вместо того, чтобы правду выяснить, – вздохнула я, вспомнив все наши предыдущие разговоры, окончившиеся ничем.
Камиль поморщился, и покачал головой.
— Нет. Сонь, я много думал в последнее время, и… прости меня, ладно?
Я уставилась на парня в немом шоке, даже спросить не могла, за что он прощения просит.
Я ведь мечтала об этом. Чтобы извинился за то, что бросил, что не поверил. Чтобы искренне каялся. И вот, Камиль просит его простить, но он ведь до сих пор мне не верит.
Тогда за что он извиняется?
— Я смотрел на эту Дарину, узнал о ней, и сравнил с тобой. И мать свою тоже. Наверное, есть нормальные женщины, не могут все быть дерьмом, но ты почему-то не выбивала алименты, не угрожала ни мне, ни Руслану, – заговорил Камиль, и я поморщилась при упоминании моего «любовника».
Хотела снова начать спорить, но Камиль продолжил:
— Еще этот гребаный Арсений. Надо будет узнать у него, кстати, его ли Лёва сын, но я не об этом сейчас. Он жил с Дариной, и Лёва первое время с ними жил. Дарина шлюха, конечно, и с ней этот кретин правильно расстался, но он и пацана кинул. И я все думал: а ребенка-то за что? – мы с Камилем отошли от двери подальше, пропуская выходящих из здания суда людей. — А потом понял, что я не так уж далеко от него ушел, и с вами не так уж красиво обошелся. Надо было поговорить, вместе решить, что делать.
— Да, мы должны были поговорить сразу, как ты усомнился.
— Вот за это я и прошу прощения, – Камиль поднес руку к моей щеке так близко, что я чувствовала жар его кожи.
Но он так и не прикоснулся ко мне.
— Простишь?
