— Одна акушерка, – пробормотал я, но Соня восприняла это как вопрос.
— Да, я же сказала.
Одна акушерка. Один дом. Две рожающие женщины, одна из которых наркоша, а вторая отключилась от боли. Два младенца. Мать Сони, давно уже мертвая, и…
Нет, не может быть!
— Сонь, а что за акушерка? Ты знаешь ее контакт? – спросил я.
— Зачем тебе?
— Просто ответь.
— Нет, – пожала она плечами. — Я даже имени не знаю, если честно. Не помню ее. Мама знала, Дарина, наверное, знает. А теперь ответь, зачем тебе это?
Затем, что я, кажется, понял кое-что важное, либо же я схожу с ума, и придумываю детектив на пустом месте. Но, в любом случае, как мне Соне сказать, что возможно, Марк не ее сын?!
Если это неправда, она зря разнервничается.
А если правда, то вынесет ли она это?!
Вот черт.
— Зачем? Поблагодарить ее нужно. Говоришь, Дарина должна знать имя-фамилию повитухи? Давай прокатимся до ее дома?
Дарины дома не оказалось. Кристина сказала, что девушка ушла «гулять», а значит, придет утром.
Вернее, приползет, переночевав в каком-нибудь притоне.
Утром мы снова поехали сдавать анализы, и у нас с Марком взяли не только кровь, но и слюну.
— Ты как? – Соня прикусила губу. — Не…
— Не стану ли я снова тебя упрекать и заставлять признаться? Нет, – поморщился я.
Черт!
Вчера вечером я снова забрал детей, из-за чего Соня кипела, как чайник, и тихо, а иногда и не очень тихо, возмущалась, что я потерял совесть, и она тоже хочет с мелкими возиться. Обычно я был рад именно этому – просто играть с детьми, вызывать у них смех, укачивать. Меня мелкие всегда любили, да и я сам детей как-то больше люблю, чем взрослых. И когда Марка кормил, баюкал, утешал, я забывал на время, что он «нагулянный».
Обычно да, я просто играл с ними, и сам из-за этого успокаивался. Так на меня мелкие и Соня действовали. Но вчера…
Вчера я по-настоящему искал не только свои черты, но и черты Сони в детях. Искал, и находил их, но не в Марке, а в Лёве. Губы у него мои, и цвет глаз тоже, а вот форма их чуть миндалевидная, как у Сони. Скулы мои, немного азиатские, выступающие. Все это смягчено, чуть смазано, это не взрослый, не подросток, это почти младенец, но если смотреть, то увидишь.
И я увидел. Или просто хотел найти? Родного сына и оправдание Соне?!
— Хорошо что не будешь, а то я уже устала, – слабо улыбнулась она, и я впервые за долгое время вгляделся в глаза бесконечно-любимой девушки.
Позже к любви примешалась ненависть, но любовь-то не прошла.
А в ее глазах теплота, усталость и разочарование.
Что в них будет, когда она узнает, что Марк не ее сын? И что наш ребенок столько месяцев был в руках наркоманки? Что именно я позволил этому случиться?!
— Дедушку выписывают, – вскрикнула девушка. — Он мне написал, уговорил врачей домой его отпустить. Кам?
— Поехали, – улыбнулся я ей, и свернул в сторону больницы. Павел Яковлевич ждал не внутри, а снаружи, я вышел и помог ему сесть в машину.
— Здорово, детки. Ух, устал я от больнички, скукота!
— А дома весело? – скептично спросила Соня. — Ты ж только работал, и с Мариком возился. В больнице хоть отдохнул.
— Отдохнул, угу, – мрачно парировал Павел Яковлевич. — Три старика померли на моих глазах, а они мои ровесники, между прочим! Нет, лучше дома. Он, кстати…
— Ремонт завершен, все прибрали, – Соня чуть ли не целиком дедушку ощупала, липла к нему, чуть ли не на колени забралась. — Вещей мы многих лишились, но главное, что вы с сыном целы. Ох, деда, я так рада, что ты домой возвращаешься. Я сегодня тоже приеду, и малышей с собой привезу. Буду ухаживать за тобой, с няней я договорюсь, чтобы ездила к нам, тебе отдыхать надо.
