— Наотдыхался уже, – проворчал Павел Яковлевич.
А я чуть себя по лбу не ударил от злости.
Дедушка Сони возвращается домой, а значит Соня съедет. И я останусь один. Без нее, без Марка, который пусть и не мой, я почти всегда это знал, но полюбил его. Без Лёвы, которого начал любить, и которого хотел узнать, наблюдать за тем, как он растет, как меняется каждый день.
Нет, я не могу их потерять!
— Может, со мной поживете? – предложил, зная, что Соня ни за что дедушку одного в квартире не оставит, и уговаривать ее остаться бесполезно.
— Нет, спасибо, парень, но мне родные пенаты нужны, – прокряхтел Павел Яковлевич.
— Деда, сейчас только один не оставайся, мне на учебу надо, зачет очень важный, а мне ради стипендии нужно учиться. Автомат по этому предмету преподаватель никому не ставит. Но сразу после пар я соберусь, и мы приедем. Только один не будь.
— Ох, не тарахти, Сонечка. Не помру я, – рассмеялся он. — И няньки-сиделки мне не нужны. Подлатали меня.
Но Соня не могла не тревожиться, самолично сходила за незнакомой мне старушкой, которую чуть ли не со слезами на глазах просила посидеть с дедушкой, пока я силком не затащил ее в машину.
— Я перегибаю?
— Сонь, ты всегда перегибаешь, – усмехнулся я. — Либо жизнь, либо смерть. Либо черное, либо белое. У тебя по-другому не получается.
— Биполярочка, – улыбнулась она, и мы поехали в универ, а я все приглядывался к Соне, вспоминал, анализировал.
Если я не придумал себе подмену детей, то получается, что я… сволочь? Бросил Соню в трудный период, не поддержал, когда она родных хоронила, не утешал ее, не помогал с ребенком, не помогал искать нашего сына. Просто ушел. Соня вежлива, но она меня не простила, она и не скрывает разочарования, и если раньше я думал, что не заслуживаю его, что она манипулирует, то сейчас… вот дьявол, если Лёва действительно наш сын, Соня с ума сойдет!
— Сонь, а ты вообще повитуху не помнишь?
— Не понимаю, почему она второй день тебе покоя не дает. Не помню, – вздохнула она. — Странно, что меня резать не пришлось, я почти в отключке была. Я помню, что мне говорили тужиться, и в полубреду вспоминала, как на курсах учили, а вот с дыханием не справлялась. Жарко было невыносимо. Голос помню чей-то, но в основном мамин. Очнулась, а Марик со мной, и мне уже не до акушерок было, главное что здоровенький малыш, – тепло улыбнулась она.
— Только твоя мама и акушерка были? А Дарина?
— Только они. Дарина вроде родила до меня. Вряд ли мама смогла бы оторвать акушерку от рожающей девушки, – нахмурилась Соня. — Говорила, что выбежала в подъезд, кричала, в двери звонила, и в тридцать второй нашла акушерку. Думаю, она грозу пережидала, такси-то не вызвать было, я тот день отлично помню.
— И я помню.
К Соне добирался, когда ураган с ливнем прошли, но на дорогах не лужи были, а реки. Всюду поваленные деревья, провода повреждены, аварийные службы перекрыли многие улицы. Пробок не было, машин было мало, но ехал я часа два из-за перекрытых улиц.
— Идем?
— Я прогуляю. Ты иди, учись. Я пацанов возьму, съездим по магазинам, – сказал я, и увидел, как в глазах Сони вспыхнула и погасла ревность.
— Развлекайтесь, – она захлопнула дверь, и пошла к зданию универа, а я помчался домой, забрал у няни мальчишек, и погнал в клинику.
Акушерку я найду, но пока есть время, сделаю тест с Лёвой. А вечером буду думать, как сделать так, чтобы и Соня, и мальчишки были рядом. Может, самому в тот дом въехать? А что, там постоянно квартиры сдаются. Так себе квартиры, конечно, но мне плевать на комфорт. Лишь бы не терять то, что обрел каким-то чудом – семью.
