– Дай гляну, – оттеснил его в сторону Толик, выуживая из кармана складной нож. Он ковырнул влажный камень лезвием ножа и сорвал кусок то ли затирки, то ли штукатурки. – Опачки! А здесь-то, похоже, деревянная затычка!
– Точно, деревяшка! – согласился Вова – подгнившая древесина легко выковыривалась из углубления в камне.
Он тоже расчехлил ножичек и принялся подрезать заглушку с другой стороны. Вскоре раскрошенный чопик был удален из отверстия. Вовка тут же засунул туда руку, благо, размеры позволяли – диаметр отверстия был сантиметров пятнадцать.
– Ну, есть там чего? А, Вован? – суетился вокруг него Толик.
– Есть что-то… – не смея поверить в удачу, шепотом произнес Вовка. – Ща достану.
– Ну-у-у? – изнывал Толик. – Ну-у-у?
Вован вытащил из тайника тяжелый круглый предмет, завернутый в какие-то хрупкие ошметки.
– По ходу, в кожу заворачивали, – дрожа от нетерпения, прошептал Толик.
– Здесь что-то круглое и тяжелое…
– Неужели зеркало? Вот свезло!
Вовка бережно положил находку на камень и принялся осторожно снимать с нее остатки гнилой заскорузлой кожи. Истлевшие слои обертки склеились от времени, пришлось просто их разорвать.
– Вот это да! – с придыханием произнес Толик, когда находка предстала перед ними во всей своей красе, блестя на солнце. – Не знаю, из чего это сделано, но явно не из бронзы!
Пятый месяц третьего года
под девизом правления[1] «Жень-ань»
Священномудрого Государя Да Уи (723 г.н.э.).
Южные рубежи государства
Бальхэ[2].
Солнечный диск уже спрятал свой светлый лик за погрузившимися в темноту сопками, когда боцзиле[3] Учунь наконец распорядился устроить привал. Если бы была возможность двигаться и ночью, он бы, не раздумывая, отдал такой приказ. Но в этих лесистых землях хэйшуй-мохэ[4], изобилующих чащобами и буреломами, легко было потерять лошадей. Несмотря на избыток животных (каждый воин Учуня на сегодняшний день имел заводного коня), сотник не хотел рисковать – без лошадей важная миссия, возложенная на Учуня самим Сыном Неба[5], окажется невыполнимой.
Но если с лошадьми все было не так уж плохо, то людей остро не хватало. От большого отряда, во главе которого Учунь покинул несколько месяцев назад Верхнюю Столицу[6], осталось едва ли десяток бойцов. Еще одно нападение, и отряд исчезнет, растворится в дикой тайге, не сумев добраться до Девяти Ступеней Императорского Дворца[7].
– Саньду, Дун-энь, вы первые сегодня в карауле! – распорядился бодзиле, спрыгивая с коня.
– Хорошо, командир! – Измученные тяжелой дорогой воины не роптали, понимая всю важность возложенной на них миссии. Не сговариваясь, они разошлись в разные стороны – обойти территорию ночной стоянки.
Остальные бойцы, спешившись, принялись обустраивать место для ночлега: рубить лапник для лежанок, собирать сушняк для костра, готовить еду…
Когда походный котел опустел, а едва-едва насытившиеся воины попадали на лежанки, прилег на пахучие ветки и Учунь. Но сон не шел к сотнику: он раз за разом возвращался к тому давнему разговору с владыкой Бальхэ… В тот поистине великий день Сын Неба Да Уи[8] вызвал его к себе во дворец. Для Учаня, потомка некогда сильного, но со временем захудавшего рода, это была великая честь.
Чести такой бодзиле Учань удостоился после нескольких удачных военных рейдов, после которых под руку Императора перешло три не самых слабых рода хэйшуй-мохэ. Тот знаменательный день, когда ему удалось припасть к стопам Сына Неба, он помнил до мелочей… Помнил, как почтительно расступались перед ним облаченные в фиолетовые одежды чиновники третьего и второго ранга, когда Сын Неба пообещал ему титул «Стража – Бурого Медведя»[9], если он сумеет выполнить возложенную на него миссию.
