Читать онлайн Петр Нестеров - Редактор

Между нами и смертью всегда

стоят наши родители,

когда родители уходят

мы остаемся со смертью

один на один…

Посвящается моим родителям….

ЧАСТЬ 1.

Преамбула.

РЕДАКТОР

…..они все еще верят в Христа.. Очень тяжелое было Воплощение, и не из-за казни или пути на Голгофу, а морально. Собрать вокруг себя этих местных, убогих, неуверенных в себе, они разговаривали на таких наречиях, что фактически это были разные языки, да и ими они владели плохо.

Такого количества коррекций я ни делал, наверное, никогда… Очень трудно было их объединить, завлечь какой-то целью, тем более что цель эта была в целом абстрактна, а они не то, что слова «абстракция» не понимали, но и мыслить в такой категории не могли. Они умели только все измерять или взвешивать, а если измерить либо взвесить было нельзя, то выпучивали глаза (как кот на сечке) и пытались косноязычно описать предмет или событие, испытывая при этом душевные муки, практически удушье, что поделаешь – вербальный голод…

Особенность моей работы в том, что я не могу просто сказать или показать, что то, что является истинной. Истина многообразна и субъективна, но самое главное ее надо постичь, понять и осознать… не работает тут инсайд, не работает как не старайся, не попадает в душу, не приживается в голове.

Научить небольшим житейским хитростям можно: например, огонь разводить, или гвоздь забить, это работает потому, что несложно и приносит материальный успех сразу на глазах. Но даже тут есть проблемы, применение огня в первых версиях привели к таким пожарам, что практически все сгорело и пришлось потом Потоп приплетать, явно не лучшее решение, да и Прометею досталось (поднимали значимость огня как божественного дара), а Воплощаться в Прометея и работать печенью пришлось в реале мне, а это вам не на банкете у банкира цирроз зарабатывать. Что касается Потопа, то вы сами понимаете, такие мероприятия не мой уровень, а обращаться к Руководству по всякому поводу и без это значит уменьшать свою квалификацию в его глазах, а оно, Руководство, того и гляди или бессмертия лишит, или способности важные какие ни будь оттяпает (при том что они (способности эти) и сами иногда почему то пропадают, лицензия у них там срочная, что ли?), в любом случае надо заявление писать, а когда его там резюмируют, и запустят – один Он ведает.

Ну, вот, вернемся к нашим апостолам. Сначала я пытался, какую никакую селекцию провести, но понял, что дело это муторное и долгое (хотя бессмертному на это жаловаться вроде как грешно). Тут дело еще в одной моей особенности: Воплощаясь и проживая, какую то часть жизни своего реципиента тем самым корректируя, подталкивая его к нужным действиям и поступкам, я все прожитое оставляю в себе, это прожитое становится как бы частью моей жизни, частью моей бесконечной памяти, что очень часто приводит к сбоям чисто житейского плана.

Важно понимать, что я во всех своих сущностях (во время Воплощения) нахожусь практически одно временно (хотя выражение «одно время» не отражает даже примитивную суть процесса), и бывали случаи, когда я на королевском приеме сморкался в рукав как житель Палестины, а иногда на базаре рассказывал понравившейся служанке торию относительности Эйнштейна (я с этим материалом знаком очень точно, я Альберта, раз пять корректировал).

А вот теперь представьте на секундочку, что Воплощения различаются не только по возрасту, но и гендерно… а … как вам такое Илон Маск?! Слава Ему, что среди моих реципиентов практически не попадались меньшинства всякие вычурные, хотя чего греха то таить ведь обычные по нынешним временам гомосексуалисты и лесбиянки попадались, но вот трансгендер, например, был только один раз, да и коррекция была непродолжительная и несложная, но развидеть это я уже не смогу никогда. И наконец животные, был и такой опыт, но очень тяжелый и грустный, не хочется обсуждать…

Исходя из всего перечисленного понятно, что отбирать и выращивать апостолов дело как я уже говорил муторное и долгое… найти слегка подходящих и откорректировать их глубоко невозможно (как я уже говорил, идея должна прижиться в человеке) оставалась сила убеждения и сила слова. Пришлось правда для начала подтянуть им словарный запас, что бы они могли хотя бы понимать Иисуса и между собой общаться. Так что управлять этой компанией постоянно изменяя их прошлое и корректируя настоящее занятие не очень веселое, а если принять во внимание уровень их образованности, интеллекта, то и почти невозможное…

Конечно, в основном применялся один и тот же прием, который действует во всех контролируемых религиях, а именно: инсайдерская информация исходящая от различных ангелов, дев и других менее опознаваемых, но, несомненно, божественных существ.

Никогда не мог понять как здравомыслящие люди при случайном контакте с незнакомыми людьми либо фантастическими существами принимали за истинное все ими произносимое. Почему люди не подходили критично ко всему сказанному незнакомцами до сих пор остается загадкой, но это работает уже много тысячелетий. Возможно, огромную роль играли спецэффекты и видео ряд, показанный при таких встречах либо внутреннее состояние самих реципиентов (в том числе алкогольная и наркотическая интоксикация) точно установить не удалось, более того многое из сказанного ангелами, пророками и волхвами было переврано, забыто либо изменено…

После нескольких корректировок, когда способность к коммуникации у апостолов возросла до нужного уровня, дело пошло легче: соратники начали активно общаться, особенно в минуты отдыха, по вечерам в месте с кувшином Фалернского вина (ager Falernus) и честно говоря, употребление алкоголя, после известного случая на свадьбе в Кане Галилейской, остановить было уже невозможно, а шутливая фраза, случайно брошенная Им в толпу, в минуту благости «вот человек, который любит есть, и пить вино, друг мытарям и грешникам» ушла в народ и обратно уже не вернулась, прижившись там моментально и на века! Злопыхатели, кстати говоря, утверждали, что популярность Христианства в древние времена зиждилась именно на более легком отношении к пьянству и проституции, конечно, это было совсем не так и тезис о раскаявшихся грешниках и их близости к богу, вовсе не означает, что грешить надо именно сначала, а уже потом….

Больше всего я, конечно, возился с Иудой. Парень он был молодой, не затейливый и казалось для своей роли именно этим удобный, но все оказалось совсем не так…

Преамбула.

АНДРЕЙ

….невозможно, а когда приходишь домой, то кроме обязательных приветствий надо ответить на ряд дежурных, но выслушиваемых с вниманием вопросов:

– Здравствуй мой мальчик, как дела? – это мама и отвечать ей нужно осторожно, потому что она способна не только по самому содержанию ответа определить, что у тебя есть проблемы, но и по малейшим твоим интонациям… и если ты хочешь быстро нырнуть в тихую прохладу своей комнаты и остаться, наконец наедине со своей любимой книгой (именно печатной, хотя это конечно архаизм), то ты должен быть внимателен, но при этом легок в общении и помнить, что запоминается именно последняя фраза, как правильно говорил бессмертный Исаев.

К сожалению, это только первый рубеж… дальше еще сложнее, надо было пройти через гостиную, где в это дневное время всегда сидит мой дядя Ислам Зайнулаевич. На самом деле он никакой не мой дядя, но живет с нами в одной квартире уже очень давно и стал как родной. Он всегда сидит в этом, своем слегка потертом, но каком-то невероятно солидном кожаном кресле (за глаза я его называю, мечта сибарита), благородного темно-коричневого оттенка, с тяжелой, толстой, белой строчкой и тиснением, которое я все время собираюсь подробно рассмотреть, когда дяди Ислама не будет на месте, но все время забываю.

Теперь, по заведенному уже давно порядку я должен задать несколько дежурных вопросов и ему – типа «как здоровье» и получить такие же дежурные ответы – типа «не дождёшься».

Но этот обмен любезностями только с виду канонизирован, потому, что во-первых дядя Ислам имеет обыкновение задать короткий, стремительный вопрос, очень простой с виду, но начав отвечать на него, начинаешь витиевато говорить, путаться, злится и незаметно переходишь на примеры из жизни и рассказываешь как провел примерно половину нынешнего дня, чего он собственно и добивался…, а во-вторых задавать ему вопрос про «как дела» или «про здоровье» профанация чистой воды: на вопрос «как дела» он не отвечал никогда, но в ответ всегда следовал (уже неотвратимо) встречный вопрос последствия которого я уже описывал выше, вопросы же о его здоровье, возрасте, месте работы, о прошлом и настоящем не поддерживались в принципе. Я не знал, сколько ему лет, после какой профессии он пенсионер и почему он живет с нами.

Хотя жить с нами мы запретить ему не могли т.к. сами занимали две комнаты, в чудом уцелевшей в современном Петербурге, Сталинской коммуналке, третью комнату занимал дядя Ислам (был там прописан), четвертая комната была закрыта и там по слухам проживал какой-то то ли геолог, то ли путешественник по имени Жора.

Дядя Ислам иногда насмешливо называл его наш Конюхов. Он вроде бы приезжал, периодически звонил или там слал телеграммы, но в живую, я его никогда не видел и что находится в его комнате не знал. К чести этого незнакомца, за квартиру он платил всегда исправно и претензий мы к нему не имели.

Кстати на счет его запертой комнаты – в квартире ходили легенды, которые обсуждал даже дядя Ислам, а говорилось в них (правда, без подробностей), о доносящихся из комнаты леденящих душу звуках (правда показания отягощались, как правило, ночным временем суток и алкоголем, а распространяли их обычно нечастые наши гости).

Однако я знаю точно, что звуки эти существовали в реальности – много раз звуки слышал я сам (правда небыли они леденящими или громкими), но страшно становилось и от них, а было это так как будто скребется кто то, кроме того несколько раз слышал я, как двигалась мебель, а дважды, чей то чистый юношеский голос, говоривший на иностранном языке, мне показалось, что на арабском.

Однажды ночью я увидел, что дверь приоткрыта и пробивается луч света. Это было настолько невозможно и жутко, что, быстро пробежав в свою комнату, я заперся и просидел там до утра, не посетив даже за ночь ни разу туалет, а мне в ту пору было уже 18 лет, был я не робкого десятка, пришел в тот вечер немного под шафе, с сабантуя с девочками и в проходной без страха потолкался немного с местными хулиганами … вот так.

Гостиная в нашей квартире (которая представляла собой еще одну комнату) считалась общей, но записана была на нас с мамой. Там мы обычно чаевничали, отмечали дни рождения и общие праздники, а также принимали наших общих и не очень гостей.

Теперь вы представляете хотя-бы примерно обстановку, царящую у нас в доме в то памятное лето. Мне было уже 25 лет, работал я в конструкторском бюро, работал уже довольно давно, но в силу обстоятельств и крайнего своего не любопытства даже не представлял, что именно мы конструируем, по чьим заказам и зачем все это в конечном итоге надо.

Дело в том, что я разрабатывал отдельные узлы какого-то очень сложного механизма, при этом как я уже говорил, конечных задач я не знал, впрочем, руководство было мною довольно, периодически премировало и поздравляло с именинами.