Неподалеку от дискотеки припарковались две легковые машины. Грохотала музыка, слышался пьяный смех девчонок и басистый хохот парней. Когда Пашка проходил мимо, под ноги ему полетела пустая бутылка, прокатилась у ног, не разбившись, и с тихим шуршанием спряталась в траве у дороги. Пашка прошел, не взглянув в ту сторону. В спину ударил издевательский смех.
Утихший было дождик снова начался, закрапав по склоненной стриженой голове ласковыми капельками уже почти летних слез.
***
Осторожно перевернулся на другой бок. Вроде уже не так больно. И тошнить перестало. Слава Богу, хоть перекусили. Пашка взглянул на отвернувшегося от них Ахмета почти с благодарностью. Только вот душно, блин… И вообще, хреново-то как, все хреново… По заслугам, наверное. Пашка вновь вспомнил об Иванке.
Он не зря казнил себя все это время. Как потом выяснилось, Гоблин проявлял свои садистские наклонности еще очень долго. Только под утро она нашла в себе силы дойти до дороги, где ее подобрал кто-то из ранних водителей и отвез в больницу.
Иванка была в глубочайшем психическом шоке и не подпускала к себе даже убитого горем отца. Выяснилось, что у нее были повреждены внутренние органы и занесена инфекция. На четвертый день девушка впала в кому и к концу следующей недели тихо угасла в отделении реанимации. Местные врачи лишь развели руками.
До того, как ее вывезли, много народу приходило к больнице, хотя, кроме родителей, туда никого не пускали. Много ребят из школы, из разных классов, спрашивали, чем они могут помочь девочке.
В то время Пашка тоже один раз пришел к окнам, где находилась Иванка. Больше приходить не имело смысла. Пришел один и с наступлением темноты, чтобы никто не мог его видеть. На душе было мерзко.
И это мерзко оставалось с ним на все оставшееся до конца учебы время. А может, стало постоянным спутником. Несколько мучительных недель он вынужденно посещал консультации и уроки, без которых было немыслимо сдать экзамены. Из дома выходил лишь на тренировки, причем старался тренироваться один и наотрез отказывался от всех соревнований. В конце концов тренер только раздосадовано махнул рукой, с сожалением глядя, как его лучший ученик молча тренируется один, в стороне от всех.
Гоблина посадили через несколько дней после случившегося.
Сразу же после сдачи экзаменов и получения аттестата Пашка бросился в военкомат, уговаривая отправить его в армию прямо сейчас же. Чем вызвал подозрение у повидавшего призывников военкома.
Призыв, правда, уже кончился. В конце концов в военкомате вняли его просьбам – на фоне косарей и больных, дистрофичных в массе своей подготовленный спортсмен Павел Пашков смотрелся идеально. Ему самому позволили выбрать войска, Пашка без раздумий попросился в спецназ. Туда, где труднее, тяжелее и… подальше от ставшего ненавистным городка.
До осени он уехал в соседний областной центр, где работал грузчиком и разнорабочим, а осенью с первым же призывом убыл.
…Поведение охранника вдруг изменилось. Он угрюмо встал, повел автоматом в сторону солдат и грубо рыкнул:
– Че расползались? На землю, живо! Руки чтоб видны, лицо пусть боится, – с этими словами Ахмет встал у входного проема, глядя на кого-то внизу.
Пашка открыл глаза, но даже не шевельнулся. Успевший задремать Виталя дернулся, неловко звякнув кандалами, и мутными глазами настороженно посмотрел на Ахмета. Адриян сел, придерживая поврежденную ногу и вполголоса испуганно сказал:
