Немного прибравшись, поставив на кухне посуду под свою руку, вновь выглянула в окно. В самом начале улицы крутились у поваленного на землю мотоцикла ребята. Там же появилась и Оксана. Парень, что-то увлечённо рассказывая ей, нёс пакет с хлебом, сестра по привычке теребила косу. Их обогнали Женька с Аней, что-то крикнули. Сестра опустила голову ещё ниже, ухажёр погнался, размахивая пакетом, за дразнилками. Мог догнать, но не стал – наверное, только делал вид, что услышанное обидело или возмутило его. Вернулся к Оксанке, подстраиваясь под её шаг.
Вышла в сенцы искать ведро и тряпку – дом обживается, когда вымыты все углы, какими бы чистыми они ни казались…
Июльским вечером в одном из колумбийских портов встал на погрузку сухогруз под редким для этих мест советским флагом. Корабль тем не менее ждали: слабосильные портовые краны, покачиваясь от напряжения, начали переваливать через борт контейнеры. По сходням под контролем полицейских и таможенников зашныряли грузчики, таскавшие в трюмы коробки с провиантом.
Загорелый молоденький капитан, для солидности не выпускающий зажатую меж пальцев трубку, поглядывал то на часы, то на клонящееся к закату солнце. Экипаж поджимали сроки, но более всего капитан рвался услышать звуки фанфар в родном Владивостоке по случаю завершения первого самостоятельного рейса на другой континент с пересечением экватора.
Экватор и подводил более всего: солнце здесь убегало с раскалённого неба столь стремительно, что два раза затянулся трубкой – и волны уже прячутся в собственную тень. А в открытый океан хотелось выйти засветло.
В порту тоже не имели нужды затягивать время: на погрузке-разгрузке деньги делаются на количестве обработанного груза. Так что сходни скрипели без устали, и капитан, успокаивая себя, стал поглядывать на гуляющих по набережной мулаток и гремучих самбо – потомков негров и индейцев.
Зато скорейшего наступления ночи желал глухонемой грузчик. Он медленнее всех сбегал по пружинистому трапу на берег, невольно задерживая общую цепочку, дольше всех устраивал грузы в трюме и даже улучил минуту, чтобы перекусить маисовым блином, доставшимся ему утром от немецких туристов. А когда на него прикрикнул бригадир, и вовсе исчез. Таможенников и полицейских отношения среди грузчиков не волновали, зато бригадир позлорадствовал: поглядим, что промычишь при расчёте. Из жалости взят в команду, без жалости будет вышвырнут из неё.
Команда сухогруза успела отдать швартовы за мгновение до того, как солнце коснулось водяного горизонта. Океан от соприкосновения с водой не вскипел, не прогнулся, и к месту их неспешного поцелуя устремился, набирая обороты, корабль с красным флагом на мачте.
За рейдовыми бочками в машинное отделение с капитанского мостика нырнула по металлической слуховой трубе команда: «Стоп, машина». Здесь капитаны прощаются с местным лоцманом, после чего на судне полностью восстанавливаются законы страны, под чьим флагом оно идёт.
Отправив катер с лоцманом, капитан спустился в каюту и избавился наконец от представительской трубки. Прежде чем взяться за сортировку документов, подвинул к себе портрет девушки на ромашковом лугу. Подмигнул ей, тронул фото пальцами, но вдруг почувствовал в каюте постороннего. Войти мог только старший помощник, но стука не было, и капитан, заранее улыбаясь наваждению, обернулся. И вскочил, увидев в дверях глухонемого портового грузчика.
