В 1417 году Поджо, охотник за манускриптами, имел в достатке и времени, и профессиональных навыков, и желания. Ему не хватало лишь одного – наличных денег. Путешествие, даже самое неприхотливое, обходилось дорого. Наем лошадей, переправы, проезд по платным дорогам, воздаяния таможенным чиновникам, агентам местных баронов, проводникам, еда и ночлеги на постоялых дворах – за все это надо было платить звонкой монетой. Нужны были деньги и для вознаграждения писца-помощника, и для подкупа непокладистых аббатов.
Если даже Поджо и скопил какой-то капитал за годы служения в папской курии, то все равно он вряд ли смог бы самостоятельно оплатить все расходы. В подобных обстоятельствах увлеченному человеку ничего не остается, кроме как искать средства на стороне. Вероятно, он обратился к богатым друзьям, разделявшим его страсть к древней истории, и объяснил им, что у него неожиданно появилась возможность осуществить их чаяния. Поджо, в полном здравии, не обремененный семьей и служебным долгом, никому и ничем не обязанный, вольный ехать куда угодно и когда угодно, изъявил готовность отправиться на поиски утерянных сокровищ Древнего мира.
Только благодаря такой помощи, предоставленной одним состоятельным патроном или группой коллег-гуманистов, Поджо смог в январе 1417 года отправиться в экспедицию и совершить свое открытие. Очевидно, она была значительной, поскольку позволила предпринять в ту зиму и другие поиски – наведаться в обитель Святого Галла[5], располагавшуюся не очень далеко от Констанца. В сущности, это был повторный визит. В прошлом году Поджо с двумя итальянскими друзьями уже нашел здесь немало интересного. Полагая, что там еще не все изведано, Поджо решил вернуться в монастырь с одним из друзей.
У Поджо и его компаньона Бартоломео ди Арагацци было много общего. Оба происходили из Тосканы, Поджо родился в небольшом городке Террануова возле Ареццо, Бартоломео – в Монтепульчано. И тот и другой в свое время оказались в Риме, устроившись писцами в папскую курию. Оба служили апостолическими секретарями в Констанце>14 при несчастном понтифике Иоанне XXIII и, соответственно, остались не у дел после низложения папы. И оба были страстными гуманистами, горевшими желанием найти утраченные античные тексты.
Друзья, вместе трудившиеся, путешествовавшие и разделявшие одни и те же интересы, были в то же время и соперниками, не желавшими делиться славой первооткрывателей. «Мне противны похвальба, лесть и гиперболизации, – писал Бартоломео патрону в Италии. – Да не посетят меня даже в помыслах гордыня, самолюбование и тщеславие»>15. Письмо датировано 19 января 1417 года и отправлено из монастыря Святого Галла. В послании, составленном, как отметил его автор, в «узилище», куда, очевидно, поместили визитеров монахи, упоминается несколько важных находок. Бартоломео сообщает, что при всем желании он не в состоянии описать найденные тома, ибо «и целого дня не хватит для того, чтобы перечислить их все». Примечательно, что он даже не упоминает имени своего компаньона Поджо Браччолини.
Проблема заключалась в том, что находки Бартоломео не были уж столь выдающимися. Он обнаружил копию трактата Флавия Вегеция Рената о древнеримской армии, который, как самоуверенно написал Бартоломео, «пригодится нам, если мы используем его в лагерях или с еще большей славой в крестовом походе», и небольшой словарь, или перечень слов, составленный Помпеем Фестом. И сами книги не представляли особого интереса, и, кроме того, они уже имелись в Италии, о чем должен был знать и сам Бартоломео. То есть фактически он не сделал никакого открытия.
