Ренессанс XII века - страница 35

Первые два возрождения были хоть и менее продолжительными, но от этого не менее подлинными. Вне всяких сомнений, IX век заслуживает внимания историка. Переписчики спасли от забвения многих древних, было создано значительное число выдающихся произведений латинской поэзии, и был задан уровень владения латинским языком и стилем на столетия вперед. Однако центры были относительно немногочисленны и разрозненны, и таких гуманистов, как, например, Луп Ферьерский, который «активно брал книги взаймы, но неохотно их давал» и переписка которого демонстрирует столь увлекательную картину жизни ученого в монашескую эпоху, встретить можно было нечасто. Более того, Каролингское возрождение ограничивалось землями франков, тогда как к XII веку культура распространилась далеко за их пределы, охватывая всю Европу, а не только Франкскую империю; и количество соборных и монастырских центров значительно возросло. Вместе с тем жизнь становилась более разнообразной и насыщенной, но это сулило классикам появление конкурентов и даже врагов. Помимо невежества и варварства, древним всегда приходилось противостоять религии. Теперь же они обрели нового врага – логику. Кривая возрастания и убывания интереса к классике в Средние века должна выстраиваться с учетом всех этих переменных.

Конфликт между христианством и латинскими классиками восходит к римским временам, поскольку латинская литература была частью языческой среды, в которой родилась новая вера и с которой она вела ожесточенную борьбу, а латинский язык и литература были восприняты Средневековьем как неотъемлемая часть собственного римского наследия. Латынь оставалась языком Церкви, и римская литература была открытой книгой, которую могли читать все, кто владел основами церковного образования. До тех пор, пока священные книги Церкви, ее вероучение, закон и ритуалы были на латыни, знакомство с латинским языком было обязательным для всех священнослужителей. Эта открытая книга, однако, была книгой языческой – в том, что касается религии, которую она признавала, если не напрямую проповедовала, и еще больше в ее взгляде на жизнь с ее искренним принятием мира со всеми его радостями и удовольствиями. Так из века в век передавалось неразрешенное противоречие, присущее культурной традиции и церковной системе. По мнению наиболее строгих последователей христианства, изучение латыни должно быть жестко ограничено основами грамматики, которые позволяют освоить практическое владение языком. Любое дальнейшее изучение древних в лучшем случае будет пустой тратой времени, а в худшем – опасностью для души. Сама по себе красота латинского стиля могла представлять опасность для людей, отвернувшихся от мира сего. Святой Иероним приводит часто цитируемый рассказ о видении, в котором ангел упрекал его в том, что он цицеронианец, а не христианин. Четвертый Карфагенский собор в 398 году запретил епископам читать книги язычников. «Последователи святого Петра и его учеников, – говорил легат Лев в X веке, – не будут иметь своими учителями ни Платона, ни Вергилия, ни Теренция, ни остального философского скота». Григорий Великий был против изучения даже основ грамматики, когда писал: «Я вовсе не гнушаюсь варварской неразберихи. Я презираю правильный порядок слов и падежи, потому что считаю совершенно неуместным, чтобы слова Небесного Судии ограничивались правилами Доната». Присциана и Доната критиковали за то, что они не упоминали имя Господа – упущение, за которое также обвиняли Конституцию Соединенных Штатов и таблицу умножения! Так, Смарагд в IX веке написал грамматику с примерами, взятыми из Вульгаты, а не из «опасных» языческих авторов.