Репей в хвосте - страница 5

— Васька что-то обронил о том, что этому Ивану Ивановичу, не знаю его фамилии, негде жить…

— Иванов его фамилия, но это, в общем-то, не имеет значения, — Чертопыльев рассеянно глянул на меня поверх очков, тем самым заставив мгновенно согнать с лица дурацкую ухмылку — «Иван Иваныч Иванов тирьям-трам-пам-пам без штанов». — Важнее то, что в силу обстоятельств он действительно остался без крыши над головой. Некоторое время жил… Впрочем, что это я? Совсем старый стал — язык как помело, а голова дырявая. В общем, здесь он оформлен ночным сторожем, что дает ему возможность иметь свой угол… Но этим летом в школе будет ремонт. Я обещал похлопотать, чтобы Ивана на все каникулы взяли работать в какой-нибудь детский лагерь отдыха… Но если вы с ним найдете общий язык, это будет просто великолепно. Ведь Вася летом, как обычно, будет на даче?

— Да… — промямлила я, с трудом переваривая все то, что сказал добрейший старичок. — Ну что ж… Где нам его найти?

— Идите в первую мастерскую. Сейчас там никого нет. Я пришлю Ивана к вам.

— Спасибо.

— Не за что, деточка. Как идут дела у Петра Леонидовича?

— Все отлично. Завтра открывается его персональная выставка. Наташа как раз едет, чтобы попасть на вернисаж.

— Прекрасно, прекрасно… Жаль, что такой талант оказался не нужным на Родине… Да… Как известно, нет пророка в своем отечестве…

Старик продолжал еще что-то ворчать, а я, тихонько подталкивая перед собой Перфильева, выбралась из кабинета в коридор.

— Больше всего мне не понравилось слово «юноша», — немного помолчав, авторитетно заявил Василий. А потом, поймав мой насмешливый взгляд, возмущенно всплеснул руками: — Ты же сама привезла меня сюда для того, чтобы я поделился своими впечатлениями…

— Не сердись. Просто надо знать Чертопыльева. Для него «юноша» — любой, кому пока что не перевалило за семьдесят… — У меня во внутреннем кармане куртки противно затренькал мобильник. — Прости…

Сама я была глубоко убеждена, что этот гад обладает своим собственным характером и норовом. Я вообще имела склонность наделять любую технику, с которой мне приходилось иметь дело, если не душой, то неким ее эрзацем. Так она становилась ближе, понятнее, и мне было проще бороться с ней. «Технический кретинизм», как это называла моя продвинутая дочь, был во мне стоек и неистребим.

Так вот, я не раз убеждалась, что по тембру, настроению, что ли, с которым звонит мой смартфон, я почти со стопроцентной вероятностью могу определить, насколько неприятна та новость, которую мне хотят сообщить.

На этот раз, судя по всему, это было что-то, хоть и не смертельное, но достаточно серьезное, чтобы поломать все мои планы. И ведь точно! Из аэропорта звонила Наташка. Накануне девочка заявила мне, что она уже достаточно взрослая, чтобы самостоятельно добраться до Шереметьева, и отказалась от моей помощи. Ее самолет должен был вылетать через два с небольшим часа, и только сейчас эта растяпа выяснила, что забыла дома билет и паспорт. На мой гневный рев она лишь высокомерно бросила: «Чья бы корова мычала!» и, сообщив, где будет ждать меня, отключилась.

— Вась, все пропало!

— Что, страна в опасности?

— Не ерничай! Я немедленно должна уехать!