– Мне уже нечего бояться. Я испортил все, что мог: Вэла и Еву потерял, стал посмешищем в глазах сената. Даже Заг с Бартом от меня отошли. Я теперь нигде не свой – ни здесь, ни там, внизу.
– Мне кажется, ты драматизируешь, Марк, – осторожно заметила Амели. – Через месяц выборы главного управляющего…
– На которых у меня нет никаких шансов! – выкрикнул Марк.
– Вот твой страх, сын: ты боишься проиграть. Пока ты боишься – ты будешь проигрывать.
– Как не бояться? Кто я такой, чтобы не бояться поражения? У меня нет сверхъестественных способностей, как у Вэла или креаторов, я не гений, как мой младший брат, мне никогда не выиграть в партии с богом, – произнеся последнюю фразу, Марк замолчал, испуганно переводя взгляд с одного на другое, стараясь не смотреть на мать.
– О чем ты?
– Так, в общем, фигурально выражаясь, – отговорился Марк. – Я обыкновенный, и меня это удручает. А они все другие, не такие, как остальные. Даже Кир, хотя, возможно, именно Кир больше остальных не такой… Я не знаю, маман, стыдно признаться, но я им завидую, завидую, что они могут, а я нет. Зачем им такая посредственность как Марк Мэнси?
– Слишком много тщеславия в тебе, мой мальчик, – с грустью заметила Амели. – Оно ни к чему хорошему тебя не приведет. Гони его, освобождайся всеми силами от яда этой черты. Будь самим собой, только так ты сможешь вернуть расположение к себе. Вспомни, каким смелым ты был, когда начинались реформы, как на тебя рассчитывал господин Вэл, когда Зиги исчез. Вы же вдвоем управляли событиями и прекрасно справлялись, надо сказать. У вас был замечательный тандем, действенный, крепкий. Что изменилось сейчас?
– Все изменилось, маман. Вэл меня бросил, всех нас бросил, – со злостью выдавил из себя Марк.
– Что ты, Маркуша? Что значит бросил? Никто не знает, что творится в его душе, он через такое прошел, не дай бог кому… Вспомни, что мы пережили, когда получили его завещание с…
Мадам Мэнси замолчала, не договорив фразы, и испуганно посмотрела на сына.
– Какое завещание? О чем ты, маман?
– Не знаю… Прости, Марк, на меня иногда что-то находит, я говорю или думаю о том, чего не было, но в тот момент я как будто уверена, что было.
– Дежавю?
– Похоже, – растерянно проговорила Амели. – Раньше часто случалось, а сейчас реже. Наверное, я выздоравливаю.
– Это не болезнь, маман, а сбой сознания. И не только у тебя. Два месяца назад мы с Ашурой обсуждали наше коллективное помешательство…
– Коллективное помешательство?
– Ну, мы про себя так называли наши прозрения, приходящие непонятно откуда. Мне тоже всякое мерещилось, как и Керберу, Кронсу, Фролу, Кливерту, Михе-креатору… А Кай Загория – это вообще отдельная песня. Его кошмарило тем, будто он в Солерно был, с Зиги и Паччоли общался, в тюрьме там сидел, а потом непонятно как спасся. Если бы не прозрения военного министра, мы бы не смогли все дозоры Зиги обезвредить и сейчас еще держать его в неведении, что мы живы.
– О чем ты, Марк? Какие дозоры Зиги? Почему он думает, что мы мертвы?
– Потому что он нанес удар по нам, маман. Сначала нас в этом Кай убеждал, но мы тогда не особенно ему поверили, сама понимаешь… Но потом, когда взяли экипаж второго звена «Когтей Зигфрида» в Шрилане, информация военного министра подтвердилась: десятого апреля Зигфрид Бер нанес удар по Небесам из изотропной пушки. Он уверен, что мы испарились. Каким чудом этого не случилось на самом деле – для всех загадка.
