– Налей себе чаю, дорогой, – вкрадчивым голосом сказал Зигфрид. – Давно мы с тобой вот так запросто не болтали.
Салье поперхнулся, силясь вспомнить, когда это Зигфрид Бер болтал запросто и с кем. Такой случай даже в теории выглядел фантастичным. Но Салье не имел привычки спорить с хозяином, считая такое занятие экстремальным и даже опасным для жизни, поэтому он сделал глоток зеленого чая и ответил:
– Давно, сеньор Бер.
– Расскажи, любезный, как ты себя чувствуешь. Нравится ли тебе в этом доме?
– Спасибо, сеньор Бер, мне здесь все нравится, – Салье насторожился в ожидании недоброго. Рядом с Зигфридом Бер ожидать доброго было высшей степенью наивности – Салье это хорошо усвоил еще в апреле, когда сеньор пальнул по станции в Есенике.
– Очень этому рад, – делая глоток из чашки, с довольным видом отозвался канцлер. – А что сейчас обсуждают в народе? Расскажи, пожалуйста, что-нибудь интересное, Салье, а то я все время занят рутинными делами, в которых ничего интересного нет.
– Рассказать интересное? – удивился дворецкий. – Да разве у вас не самая интересная жизнь, сеньор?
Зигфрид рассмеялся.
– Нет, Салье, нет. Это так только кажется. В том, чтобы выслушивать отчеты и принимать ответственные и непопулярные решения, интересного мало. Моя жизнь однообразна и скучна до тошноты. Интересно всегда живут те, кто просто живет и ни за что глобальное не отвечает. Простые люди. У них интересная жизнь. Они живут так, как хотят, и несут ответственность только за себя. Так, чем сейчас развлекается народ? О чем травит байки?
– Да ничем особо не развлекаются, а байки все те же – о резне белых Торков, – Салье позволил себе отведать ежевичного джема и, очарованный его необычным вкусом, сболтнул первое, что пришло на ум. Поняв, что только что сказал, Салье испугался – тема резни никак не должна была прозвучать за этим столом. Испугался и прикусил губу, но было поздно – канцлер сразу ухватился за интересное.
– Что за резня белых Торков?
– Ну, как же? Восьмое августа двести пятого года, – осторожно напомнил Салье, и мысли не допуская, что сеньор может не знать о таком событии прошлого.
– Что-то не припомню, – сказал Зигфрид с улыбкой. – Что же произошло тогда? Расскажи вкратце.
– В ту ночь майор Торк со своими подручными вырезал двести семей сторонников Пераледов. Его из-за этого прозвали Кровавым Майором. Они все в белых масках были, поэтому так и пошло: резня белых Торков. Говорят, две тысячи человек убили за одну ночь.
– Так, а сейчас что? – не понял Зигфрид. – Полсотни лет прошло. Почему сейчас это вспомнили?
– Из-за директора управления. Он же Торк, Кровавый Майор – его покойный отец, – Салье не мог поверить, что Зигфрид Бер не в курсе ни того, что было сорок семь лет назад, ни того, что происходит сейчас – он же собственными глазами видел Бенджамина Торка, который не так давно выбегал от канцлера как ошпаренный.
– Кажется, начинаю понимать, – медленно произнес Зигфрид, и в глазах его засветился недобрый огонек, никогда ничего хорошего не предвещавший. – А что о новом директоре управления говорят? Он же, вроде бы, человек мирный; мне показалось, вполне даже безобидный. О чем народ волнуется?
– Опасаются, что новый Торк учинит что-то подобное, какую-нибудь гадость. Люди ведь склонны преувеличивать и раздувать. Одна фамилия – этого хватит, чтобы затравить человека. Некоторые поговаривают, что это он прежнего директора грохнул, Рандероса, за то, что тот его уволил. На него, Торка, теперь всех собак повесят. На его месте никто бы сейчас не захотел оказаться, это уж точно, – деловито заключил Салье, допивая чай.
