Проморив подчиненных в напряженном ожидании предстоящей расправы, Рандерос объявил, что от их вида его мутит и он передумал обсуждать с ними запланированные вопросы. Разогнав собравшихся и оставив их в полном недоумении, директор заперся в кабинете.
По управлению поползли слухи о якобы готовящихся массовых увольнениях, и коллектив затаился в страхе, отчаянно ища выход из сложившейся ситуации.
К концу рабочего дня Рандерос немного пришел в себя и даже оповестил по общему каналу связи, что сегодняшний рабочий день окончился на полчаса раньше и все могут расходиться по домам. В другой день такое объявление вызвало бы радость среди служащих, но сегодня все восприняли его как провокацию, и никто не тронулся с места раньше положенного времени. Люди думали, что Рандерос намеренно вводит их в заблуждение, чтобы завтра уволить каждого, на полчаса раньше покинувшего рабочее место.
Сам Хавьер Рандерос засиделся в своем кабинете допоздна, составляя презентацию проекта работы с незанятой молодежью, чтобы представить его пред светлые очи канцлера и наглядно показать тому значимость своего труда. К девяти вечера, когда презентация была завершена и вполне устроила своего создателя, директор решил пойти домой. Но не прошел он и половины пути, как в арке одного из домов шестой радиальной улицы на голову его опустился тяжелый предмет и одним ударом положил конец мечтам и мучениям Рандероса.
Так в управлении занятостью населения образовалось вакантное место директора, на которое по странному стечению обстоятельств через три дня назначили бывшего референта, так опрометчиво уволенного Хавьером Рандеросом.
Назначение Бенджамина Торка на должность нового директора управления замкнуло цепь случайных событий, пустив ток по проводам, присоединенным к полувековому народному терпению, оказавшемуся бомбой замедленного действия. Предки новоиспеченного директора были гражданами Либерти, анклава, пытавшегося уничтожить Солерно, а его родители принимали непосредственное участие в организации государственного переворота две тысячи сто девяносто восьмого года, в результате которого погибла королевская династия Пераледов, а страна на долгие годы оказалась под властью иностранной тирании. И хотя сам Бенджамин, добропорядочный сорокапятилетний семьянин, никакого участия в попрании гражданских прав солернийцев никогда не принимал, он носил ту самую фамилию, которая у каждого жителя Солерно ассоциировалась с резней, организованной его отцом в две тысячи двести пятом году. В тот злополучный для страны год, в ночь на восьмое августа, сторонники милитаристского режима, спрятав лица под белыми масками, вырезали двести пять семей приверженцев монархического строя, не пощадив ни стариков, ни детей, включая и тех, которые еще не успели родиться. Резня белых Торков, как ее называют и по сей день, за одну ночь унесла жизни тысячи семьсот пятнадцати солернийцев, обескровив сопротивление и развязав руки захватчикам на многие десятилетия.
С назначением референта трудоустройство, а, следовательно, и благополучие граждан Солерно формально оказалось во власти человека по фамилии Торк. Из неназванного, а потому пользующегося безграничным доверием людей источника стало известно, что своим директорством Бенджамин Торк обязан лично канцлеру.
Среди сотрудников управления занятостью, больше остальных боявшихся потерять доходные места, поползли слухи, что милитарист Зигфрид Бер не случайно остановил свой выбор в качестве директора на сыне кровавого майора Торка – теперь руками Бенджамина канцлер прочистит ряды солернийцев на предмет лояльности своей власти. Каким образом он будет это делать – никто особенно не задумывался; соединение двух фамилий – Бер и Торк – породило коллективное помешательство, основанное на страхе и призраках прошлого. Люди додумывали сценарии будущих событий, которые, по их мнению, произойдут вполне вероятно и будут иметь катастрофические последствия для граждан Солерно несомненно. Слова «геноцид», «война», «смерть», «канцлер», «Торк» в считанные дни пробили массовое сознание, поражая и без того подорванное доверие граждан к власти.
