– Тогда, – сказал Гена, – есть идея. Но нет денег.
Так было всегда. Гена генерировал идеи, я доставал деньги.
– Это не проблема, – сказал я, – в известных пределах.
Гена потер ладони.
– Есть две чиксы. Ничего такие. По крайней мере, одна из них. Зовут Лена. Или Таня, не помню.
Я поднял бровь. Меня всегда удивляла Генина непосредственность.
– Познакомился с ними в «Библиотеке», – продолжил он.
– Ты ходишь в библиотеку?
– Так клуб называется. На Пороховых.
Я постарался представить интерьеры клуба, но сдался. Это было выше моих сил.
– Короче, они ждут нас. Вернее, меня. Вернее, меня и еще одного красавца. Ну, ты понял, да? Таню… или Лену… я беру себе. Она прекрасна, как ангел. А вторая, кажется, Катерина.
– Или Даша? – спросил я лишь для того, чтобы его поддразнить.
– Или Даша. Ее можешь оставить себе.
– Спасибо. Ты добрый.
– Стараюсь.
Деньги у меня действительно были. Как раз утром я снял в банкомате семь тысяч, чтобы заплатить за жилье. Я просрочил платеж на две недели. Хозяин был в печали. Звонил мне каждый день и интеллигентно требовал деньги. В последний раз он назвал меня «отбросом» и пригрозил сломать коленную чашечку. У него были замашки гангстера средней руки, у этого громилы с волосатыми руками, который сдавал мне комнатушку в коммунальной квартире.
Мы зашли в магазин, купили коньяк, лимоны и отправились к девочкам.
– Возьмем такси? – задорно предложил мне Гена, подмигнул и запрыгнул в трамвай.
Я вошел за ним. Отсчитал положенные пятнадцать рублей кондуктору. Он дал мне талончик, повернулся к Гене.
– Ваш билет? – спросил он.
Гена стоял к нему спиной и смотрел в окно. Кондуктор повторил вопрос громче. Потом еще громче.
– Эй! – наконец он потряс Гену за плечо. Гена повернулся.
– Да?
– Ваш билет!
– На балет?
Гена смотрел на кондуктора, улыбаясь так, что, я уверен, каждый второй кондуктор дал бы ему в челюсть. Но этот, видимо, был из спокойных.
– Ваш билет, – упрямо повторил он.
Кондуктор не знал, что Гена никогда ни за что не платил. Даже в столовой он каким-то образом умудрялся взять дармовой суп. Я не знаю, как у него это получалось.
Гена завел свою вечную пластинку:
– Я бедный студент. Из другого города. Денег нет и в ближайшей перспективе не будет. Сжальтесь!
Кондуктор и бровью не повел.
– Вон дверь, – сказал он, показав нужное направление. – Я, знаешь, сам был студентом, но за проезд платил.
Кондуктор ушел. Гена направился к двери.
– Видимо, он плохо учился, раз смог устроиться лишь в трамвайный парк, – шепнул он мне.
Я знал, что Гена будет делать дальше, – перейдет в другой вагон. Там, если повезет, будет ехать более сговорчивый кондуктор. Если нет – Гена вернется сюда и проедет еще остановку. Потом вновь поменяет дислокацию. Рано или поздно кондукторам надоест охотиться за ним, и его оставят в покое. Или нет, и тогда Гене придется идти пешком. Но таким образом можно проехать полрайона.
Гене повезло, во втором вагоне работала сердобольная женщина лет пятидесяти. Почему-то Гена всегда производил на таких очень хорошее впечатление. Они жалели его и готовы были все ему прощать. Вообще-то я мог перейти к нему, но решил проехаться в одиночестве. Откровенно говоря, терпеть Гену в течение всего вечера – это нелегко. Наверное, поэтому родители отправили его учиться в другой город.
На нужной остановке он подал знак, и мы сошли.
Место, куда мы приехали, было мне незнакомо. Слева от нас ржавела громада теплоэлектростанции. Ее устремленная в небо труба была похожа на космическую ракету. Справа жались друг к другу сталинские дома. Рядом с ТЭЦ они не производили монолитного впечатления и смотрелись сиротливо. Мы пошли вглубь двора. Здесь друг за другом стояли однообразные пятиэтажки. Кругом грязь. Детская площадка разобрана. Ларек, торгующий пивом и фруктами. Набитая под завязку помойка. Мы все шли и шли.
