Эвелина прерывает рассказ и отвечает на звонок. Ее подруга зовет нас в ресторан, где работает официанткой. Обещает бесплатную выпивку. Эвелина хочет пойти. «Слушаюсь, ваше величество», – без тени иронии хочу ответить я, но вместо этого просто киваю.
Выходим в ночь. Подруга попросила купить сигареты. Долго ищем их. Вывески ободряюще нам подмигивают, но, когда мы подходим к ним, натыкаемся на запертые двери. Наконец, Эвелина сдается и, к моей радости, уводит нас прочь с холодных улиц.
Когда оказываемся перед рестораном, к нам из-за угла выходит девушка с пухлыми красными щеками. Эвелина обнимается с ней. Зовет ее Светой.
Света проводит инструктаж: заходим со двора, жмемся к стене, внутри молчим. Выдвигаемся. Девушки шепчутся и хихикают, а я похрустываю снегом под ногами. Находим дверь. По бетонной лестнице спускаемся вниз и заходим в темный коридор. Наша проводница освещает путь телефоном. Вдоль стен лежат белые халаты. От скрипа наших шагов они начинают шевелиться. Оказывается, в них люди. Ерзают и сопят.
Выходим из коридора и попадаем в просторный зал. Под потолком сеть, на стене огромная рыбина, а за барной стойкой морская карта. Над столами плывет тусклый синий свет, будто на затонувшем корабле. Нисколько не удивлюсь, если из туалета выйдет призрак капитана с фуражкой и без глаза. Но он так и не появляется, и мы уединяемся в зале поменьше.
Света приносит пиво.
– Я думал, рабство запрещено, – говорю я, беря бутылку.
– Что? – Света хмурится.
– Я про тела в коридоре.
– А! Просто сегодня корпоратив был допоздна, а утренняя смена уже через пять часов. Дольше бы ехали.
Вскоре про меня забывают. Болтают о своем.
Жду. Липкая дремота заливает глаза.
Может, уйти? А Эвелина? Без нее меня ожидает одинокий диван в гостиной.
Пышущую словами Свету обрывает телефонный звонок. Из трубки рвется брыкающаяся музыка. Мимо нее протискиваются обрывки слов. Света щурится, пытаясь собрать их вместе. Вдруг начинает хохотать, заглушая рев музыки. Говорит, что подруга зовет ее в клуб. Наконец! Но ехать одна она не хочет – подстрекает Эвелину. Я едва сдерживаюсь, чтобы не кинуть в нее бутылкой. К счастью, в ответ звучит отказ.
Вновь пробираемся мимо сопящих халатов.
Эвелина предлагает поехать к ней. «Дома мне уютней», – произносит она. Я, конечно, не возражаю.
Такси везет нас сквозь размытые ночные огни. Тормозим перед одинокой хрущевкой. Выходим. Во дворе темень и та молчаливая покинутость, которая встречается на окраинах городов.
В квартире тихо и пусто. Словно оправдываясь, Эвелина говорит, что соседка уехала к родителям. Предлагает чай. Я боюсь, что усну еще до того, как он заварится, и хватаю ее за руку. По ладони скользит холодок, а на губах отпечатывается жар.
Вваливаемся в ближайшую комнату, и я начинаю стягивать с нее одежду. Под зелеными холмиками все это время скрывался белый бюстгальтер. Я срываю его, и он летит на пол. Вслед за ним летит моя рубашка.
Жар от губ перекинулся на все ее тело.
В прихожей трезвонит телефон. Эвелина вскакивает, исчезает за дверью и возвращается с громыхающей трубкой. Она присаживается на край дивана, выслушивает, а затем бросает: «Скоро будем».
Она что, собирается всё бросить и ускользнуть в клуб?!
Негодование подкидывает меня.
– Что случилось? – спрашиваю я со скрежетом разочарования на зубах.
– Свету и Аню какие-то кавказцы не хотят выпускать из клуба. Нужно вытаскивать, – Эвелина отвечает, не глядя на меня, а затем вновь подносит телефон к уху. – Тима, привет. Ты спишь? Извини. Тут к Свете и Ане хачи лезут в клубе. Не дают им уйти. Нужно подогнать туда. Короче, собирай ребят. Да, да. Всех, до кого сможешь дозвониться. В первую очередь звони Волчонку. Я скоро буду там. Увидимся. А, стой! Прихвати мои кастеты. Они у тебя остались…
