Пока Эвелина говорит, я успеваю замерзнуть. Натягиваю рубашку. Напротив меня стеллаж, заставленный книгами. Тот самый, с сайта знакомств.
Мне кажется, я нахожусь на приеме у крупного чиновника. Он вкрадчиво отдает распоряжения, важно вздыхает и хлещет замечаниями, а я ожидаю своей очереди.
– Извини, что так получилось, – произносит Эвелина, и вот я вновь в темном дворе ожидаю, когда такси отвезет меня к одинокому дивану.
Статья пишется бодро. Желание окончательно расквитаться с выставкой подстегивает сильнее, чем обещанный гонорар. Остается пара абзацев. Не больше.
По уху щелкает оповещение о новом сообщении. Сворачиваю текст.
Сердце прыгает на ребра, а затем летит вниз. В горле застревает выкрик, не давая продохнуть.
Катя Вихерева написала: «Привет».
Я сглатываю. Мой взгляд прыгает с буквы на букву. П-р-и-в-е-т.
Ошалело, дрожащими пальцами я набиваю «привет» и смотрю, как слово виснет на экране. Под ним выскакивает вопрос: «Как поживаешь?»
Поживаешь…
Этот дебил хоть понимает, чью страницу взломал?!
Тупая злость бьет по мне с такой же силой, с какой полено может шандарахнуть по голове. Забываю про испуг.
«Денег просить будешь?» – клокочу я.
«А зачем мне деньги? Я просто хотела узнать, как ты поживаешь», – всплывает ответ.
Это что, розыгрыш такой?!
«Это не смешно, придурок. Ты хоть знаешь, что Катя умерла?»
Молчание.
Я выдыхаю и устало откидываюсь на спинку стула. Закрываю глаза.
Новый щелчок.
Твою мать…
Смотрю на экран. На нем появилось новое сообщение.
«Я знаю, что мертва. Неприлично напоминать девушке про ее недостатки».
Хватаюсь за монитор. Сейчас захлопну со всей дури, чтобы слышно было треск и скрежет!
Выпрыгивает еще одно сообщение. Я успеваю прочитать.
«Ты не веришь, что это я? Просто спроси меня о том, что можем знать лишь мы вдвоем».
Рука замирает. Пуд ярости тащит ее вниз, но я держусь.
«Ну же, Женя».
Я разжимаю одеревеневшие пальцы.
Разве это возможно? Это ведь безумие. Тебя разводят, а ты ведешься, словно идиот. Сейчас кто-то насмехается над твоей нерешительностью, а ты вылупился на экран, вместо того чтобы захлопнуть его. Надо сделать это прямо сейчас, пока вера в невозможное окончательно не затуманила голову!
Но пока я подначиваю себя закрыть ноутбук, мысли успевают рвануться в далекое детство и вернуться с воспоминанием о пасмурном дне. И вместо того, чтобы ухватиться за экран, пальцы тянутся к клавиатуре.
«Что я сделал, пока мы были дежурными в восьмом классе?» – пишу я.
Тогда за окном копошилась осень. Ее слизкий бок размазывал по окнам капли дождя. Мы с Катей елозили шваброй между партами, и я сетовал на проблемы, казавшиеся тогда неразрешимыми. Катя слушала. Но ей было не понять моих тяжелых вздохов – она же круглая отличница. А разве может быть по-другому, когда твоя мать учитель?
Разговор качнулся в сторону нашей классной, Елизаветы Георгиевны. И вот все мои неокрепшие ругательства закружились вокруг нее.
За день до этого, помнится, весь класс читал стихи. Поэзия не нравилась мне уже в те времена, и рифмы я заучивал с трудом. Неудивительно, что сбивался я много, а мое неловкое, напряженное молчание сопровождалось смешками одноклассников. Пару раз с мест выкрикнули что-то обидное. Вместо того, чтобы прихлопнуть мошкарой мельтешащее по классу хихиканье, Елизавета Георгиевна молча пряталась за своим неизменным розовым платочком. Мучения окончились тройкой, над которой дома никто и не подумал смеяться.
