И Брайан снова открыл книгу.
В следующий раз он пришёл с новостями. Но:
– Опять будешь болтать – загрызу, – сказала ему женщина, пока за ним закрывалась дверь.
– Тогда ты обо всём узнаешь самая последняя.
– Так тому и быть, – пожала плечами эскортесс.
– Отлично, тогда я буду молиться вместо тебя.
И раскрыл молитвенник.
Несколько дней он беспрерывно, по многу свечей, молился за её душу. Сомнение никуда не ушло. Как только он начинал думать, что эскортесс отличается от животного, она снова начинала орать и выть или смотрела таким пустым взглядом, что хотелось всё бросить и покинуть это место навсегда. Её взгляд действительно чаще всего был бездушным и ничего не выражающим. Именно этот взгляд и не давал ему избавиться от ощущения, что у этой женщины нет души, разум же склонялся к тому, что душа обязана быть. Оценивая свои метания будто со стороны, Брайан критиковал себя нещадно, и, внимая голосу совести, продолжал делать то, что должен – молиться.
Что касается её личности, то Роджер был прав только в одном – она не показывала развитого интеллекта. Память её удерживала далеко не всё. Она вовсе не вела себя как соблазнительница, не вела себя и резко неадекватно ситуации. Сознание её было слегка смазано, будто бы она всё время находилась в состоянии опьянения или в сильной болезни. Но так только казалось, потому что она всегда понимала, где находится и что происходит. Это состояние, с точки зрения Брайана, не объяснялось ни голодом, ни какой-либо хворью. Временами женщина прилагала все силы, чтобы вырваться, а затем целыми днями прибывала в полной апатии. Длительность активного и пассивного периодов была неравна, и переход иной раз случался очень резко.
В один такой день Брайан как всегда читал Священные Тексты, сидя на холодном полу возле двери, а ей достаточно отпустили цепь, чтобы она могла лежать подле своей стены – противоположной. Это был, казалось, один из тех дней, когда она только и делает, что дремлет и постанывает. Закончив с молитвами и чтениями, Брайан встал. Но за вздох до того, как он крикнул, чтобы отпирали, он, неловко пошатнувшись, оказался прямо в зубах эскортесс – она так быстро метнулась в его сторону, что он едва увидел это. Она прыгнула головой вперёд и достала до его груди зубами. Ей попался крест, так что она вцепилась в руку и прокусила ладонь насквозь.
Шок помешал крылатому сразу среагировать на нападение. Тем временем женщина уже рванула его на пол и подтащила ближе к себе. Она рвала его плоть зубами и мужчина сквозь боль, ужас и отвращение понял, что как только зубы эскортесс приблизятся к его шее – он мёртв. Брайан ощущал себя парализованным, так что единственным решением было – воплотить меч. Нужна всего лишь мысль о клинке, и он тут же появляется в руке. Хватило одного точного и сильного замаха, чтобы вонзить меч в женщину. Меч вошёл в её тело возле ключицы с шипением и хрустом и превратил все внутренности в месиво, когда повернулся в ране. Кончик клинка должен был оказаться где-то в её бедре. Моргана Аргиад затихла. Брайан отшвырнул её от себя и откатился к стене. Меч призвал обратно прямо из её тела и убрал оружие, отпустил, расформировал из предмета в бесплотное магическое свечение воздуха. Тени потеряли свою контрастную черноту, свет перестал быть таким тусклым.
Некоторое время оба лежали молча. Тело эскортесс восстанавливалось, пока его хозяйка не приходила в сознание, и уже была почти цела, когда задышала и открыла глаза – вот уж кому никогда не требуется никакого лечения в принципе. Крылатый ещё долго сидел и исцелялся, привалившись к стене и подобрав ноги.
