– Ты чего сюда?
– Да вот на улицу Пушкина хочу попасть. Не знаешь, где она находится?
– Тю-у, да она вот она, пошли.
Они обогнули деревянное здание автостанции, выстроенное под терем, и вышли к широкой площади между берегом Шани и городской асфальтированной улицей. Остановились.
– Вот перейдёшь эту площадку, так? – стал пояснять сопровождающий, показывая свернутым зонтом направление. Гена кивнул. – По мостику перейдёшь Шаню, и ты на улице Пушкина. Понял?
– Понял. Спасибо!
– Ну, а мне ещё в Чапаевку добираться, – сообщил знакомый. – Инвентарь картофельно-уборочный отлаживать. Помогать надо сельскому хозяйству.
– А ты от какого завода?
– Так от мехзавода. Попросил Машков выехать на выходные. С понедельника думают картошку копать. Погоду обещают синоптики, а Родион Саныч – своих специалистов колхозам.
– Ты, случаем, не муж Гали Чебертун?
– Точно! На мне написано? – засмеялся Чебертун.
– То-то вижу, мужик знакомый, не признал сразу. Мы ж с ней в одном цехе работаем. Я киповцем…
– Да я ж тебя сразу признал. Твоя ж жинка у нас на заводе в отделе комплектации работает. Ты к ней иногда прибегиваешь. Да и в Галинкином цехе я тебя пару раз видел, когда тоже к жинке прибегиваю. Ха! Виталька, – представился Чебертун.
– Геннадий.
Вновь пожали друг другу руки.
– Ну, я пошёл, – сказал Крючков.
– А я поехал, – ответил Виталька, направляясь обратно на автостанцию.
Переждав несколько проходящих по улице машин и перейдя дорогу, Гена пошёл по площади и вышел на мостик, как и показал Чебертун. Это был шлюзовой узел через речку Шаню. За рекой стояли здания бумажной фабрики, из красного кирпича потемневшие от времени и проверенное им же на прочность. Таким сооружениям стоять ещё и стоять. Говорят, раствор раньше замешивали на яйцах…
Перейдя шлюзовой мостик, он направился вдоль реки. Берег был отсыпан песком. Геннадий вспомнил, что весной берег подтопило, и нависла опасность затопления бумажной фабрики. Об этом писали в «районке» «Путь к коммунизму». Песок уже слежался, немного оплыл под дождями, посветлел, словно загорел за лето.
Улица оказалась длинной, через весь город, как позже выяснил Гена. И шла на подъём, хоть и не крутой, но по сырой погоде с редкой осенней моросью, утомительной. Ветерок дул с боку, делая дождь косым, занося капли под зонт. Поглядывая на номера домов, а на улице стояли вначале частные и лишь выше, потянулись пятиэтажные, он дошел до дома номер 34.
На душе было волнительно. Всё-таки первое задание.
Внешне дом ничем не отличался от тех, что по соседству – братья-близнецы. Рождённые одной матерью-стройкой, по одному стандарту и архитектурному замыслу, как из одного подсолнуха семечки. Отличались лишь экранами на балконах, да тряпками, что висели на верёвках, на просушке под дождливой моросью.
Но у этого дома перед входом в магазин лежали доски, напоминающие полуразобранный дорожный тротуар. Само же асфальтовое покрытие под ними от парапета дома до кирпичной стены, обваловки, было под слоем воды, кое-где зацветшей, присыпанный осенними листьями. И, не смотря на прохладную погоду, откуда-то раздавались звуки, напоминающие лягушачье кваканье.
Магазин занимал весь первый этаж, со стеклянными витражами, оформленные всевозможной рекламной продукцией, от копченных колбас и ветчины до консервных банок.
По тротуарным доскам Крючков прошёл к широким двухстворчатым дверям. Навстречу из магазина выходила пожилая женщина с девочкой.
