У Любы всё похолодело внутри. Она была уверена, что они с Гришей Сойкиным быстро ушли с улицы и не попались никому на глаза.
– Ты понимаешь, вообще, какому риску нас всех подвергла? – продолжал Баранов. – Голубева примчалась в ресторан, чтобы предупредить Погашева! Успей она это сделать, и вся операция была бы провалена! А предупрежденные ей подельники могли в лучшем случае сбежать, а если бы не успели, то и зарезать меня попытаться, помешай я им скрыться. Решила, что на мое опустевшее кресло сможешь претендовать? Как же так, Люба?
– Как? – только и смогла повторить она, уставившись на него, потрясенная не только словами, но и язвительным тоном начальника.
– Каком кверху, Люба, каком кверху! Вот, так! Хорошо, её не пустили в ресторан… О чём ты думала, Люба? Увидела симпатичного парня, и все здравые мысли из головы, центр принятия решений сместился намного ниже, чем положено? А Баранова пусть режут, не жалко, из Африки еще до фига новых негров пришлют вместо него!
На смену недавней радости тут же пришло отчаяние. Люба разрыдалась. Майор подал ей стакан воды, но успокоить даже не пытался. Не сработало. А вскоре до неё дошло, что никто из коллег и словом не обмолвился с ней об этом вопиющем проступке. Значит, о нём только майору известно.
– Василий Абимболаевич, – со слезами взмолилась она. – Не рассказывайте об этом никому! Пожалуйста…
– Не будь дурой, Миронова! Я говорю тебе всё это не для того, чтобы тебя тут же уволили! А чтобы ты на будущее раз и навсегда запомнила, как надо себя вести, когда работаешь под прикрытием, что можно делать, а что, ни в коем случае, нельзя…
– Спасибо, Василий Абимболаевич, – с облегчением выпалила она и неожиданно для самой себя ещё сильнее разревелась.
– Посиди тут, успокойся и приведи себя в порядок, – поднялся он из-за стола и направился к выходу. – Чтобы вопросов лишних ни у кого не было. Ох ты горе мое горюшко… На вид взрослая, а как будто из детского сада только что выпустилась…
– Спасибо вам, – ещё раз всхлипнув, ответила она.
***
В субботу с утра поехали с Ахмадом на рынок.
– Звонил вчера Тигран, – поделился он, – кстати, привет тебе передавал. Они вчера вместе с начальником Эммы Ушаковым вдвоём убеждали её в Москву ехать.
– Убедили?
– Убедили. Отправили сразу билеты брать. Приедет в воскресенье вечером. Если ты не сможешь её встретить, я сам встречу.
– Да смогу я… А что она ехать-то не хотела?
– Дед больной, братья маленькие, а бабушка старенькая… И соседи вызвались помочь по такому поводу, но нет, я сама, все сама. Ну, что ты её не знаешь, что ли?..
Знаю. Надо ей будет не забыть билеты оплатить, да еще под каким благовидным предлогом денег подкинуть, на такую-то ораву всяко много надо…
Вернулись с ним домой, и я отправился на лекцию по рыночной экономике для родни. Не стал отменять, раз нас только на семь часов вечера Альфредо пригласил в ресторан.
У завода уже стоял «Вартбург» Марата. Пока не приехали Эль Хажжи с Аишей, показал ему подарок для неё.
– Прошлый век, – прокомментировал я. – Ручная работа, имя автора на каждом изделии. Очень изысканный стиль.
– Красиво, – с видом знатока покивал он, и, завернув обратно в газеты, спрятал поднос в багажник. – Сколько заплатил?
Я назвал сумму, и он со мной расплатился. Тут и «Волга» Фирдауса показалась.
Пока дошли до музея, успел поблагодарить его за подарки.
– Ваш Алонзо такой фурор произвёл в гостинице своим появлением с ярким чемоданом и переводчиком, – рассказывал я. – К Галие её делегация стала обращаться на «вы» и шёпотом.
