Полковник и индеец спешились, другие взяли под уздцы их коней. Миг спустя, полюбовавшись кипами песо и долларов на столе, оба в сопровождении майора спустились в подвал.
– Побудьте-ка здесь пока, с места не сходите, – сказали они Мартину.
Тот уселся на диван под присмотром двух звероподобных личностей, вооруженных до зубов. Вскоре его позвали вниз, и он стал спускаться по ступеням. В подвале полковник, майор и индеец стояли перед дверью в бронированную камеру. Керосиновая лампа освещала вскрытые наконец ящики, набитые картонными пакетами: некоторые были уже прорваны и позволяли видеть сверкающие золотые монеты.
– Это вы постарались? – спросил полковник, показывая на огромную стальную дверь, сорванную с петель вместе с засовами.
Сказано было с восхищением. Мартин скромно кивнул. Это часть моей работы, сказал он. Мне положено уметь обращаться со взрывчаткой. Полковник – как до этого майор – смотрел на него теперь совсем по-иному. Со смесью любопытства и нескрываемого уважения.
– А если дадим вам динамит, сможете взорвать еще кое-что?
– Когда?
– Сейчас… Не знаю – сегодня, завтра.
– Опять броневые камеры?
– Да нет, не камеры… Кое-что другое… Заложить шашку – и разнести все к известной матери.
Мартин немного подумал.
– Можно попробовать.
– Сделаете?
– Отчего же не сделать?
– Что вашей милости наша революция? Ни холодно вам от нее, ни жарко.
Мартин снова подумал. Он чувствовал какое-то небывалое, незнакомое воодушевление, которое было сродни душевному зуду. Его ждут новые миры, которые предстоит открыть. Предвкушение. Приключения.
– Я приехал из Испании работать на шахтах, а они уже несколько недель как закрыты. И делать мне нечего.
Полковник прищелкнул языком и сказал с очень серьезным видом:
– Мы – бедные люди, друг мой. Все, что добываем, отдаем народу. Платить вам сможем немного.
– Ничего мне не надо платить.
– То есть как? А ради чего же…
– Из любопытства. Мне очень интересно тут. И вы интересны тоже. И все, что происходит в Мексике.
Улыбка, словно трещина, пересекла маску из пыли и пота на лице полковника.
– Но внукам-то надо же будет что-то оставить, а?
– Сначала надо будет ими обзавестись.
Грянул полнозвучный раскатистый хохот, полный жизни и силы. Полковник обернулся к майору.
– Мне нравится твой дружок, – сказал он и потом взглянул на индейца. – А ты какого мнения, Сармьенто?
По-змеиному холодные, ничего не выражающие глаза-щелочки цепко держали инженера в поле зрения.
– А мне вот, сеньор полковник, не нравится. Ну то есть совсем не нравится.
Полковник снова расхохотался:
– Это потому, что ты, сволочь такая, даже тени своей не доверяешь… Но не тревожься. За него поручится майор дон Хеновево Гарса. – Он хлопнул майора по плечу. – Поручишься, дружище?
– Можем попробовать, – отвечал тот.
– Вот и славно. А если наш гачупин задурит или напакостит, ты с него шкуру спустишь.
– Как прикажете.
Полковник подмигнул индейцу:
– Остынь, остынь, Сармьенто: на твой век висельников хватит.
После этого он замолчал, словно в сомнении. Потом как бы принял решение, подошел к открытым ящикам, достал блестящую монету, медленно осмотрел ее, подбросил в воздух. Накрыл ладонью и перекинул Мартину, который поймал ее на лету.
– Держи, инженер. На память о «Банке Чиуауа» и в залог того, что еще получишь в Сьюдад-Хуаресе, как только от нас отвяжутся федералы.
Мартин рассматривал монету. Двадцать песо золотом, отчеканенные в 1866 году. На аверсе – профиль какого-то бородатого человека и надпись «Император Максимилиан».
