– Бей их, ребята! Бей сволочей!
Выкрикнул это и с карабином наперевес ринулся в облако дыма, не посмотрев даже, бегут ли за ним его люди. Но они поднялись и бросились следом. Заглушая все остальные звуки, все ближе и чаще гремели выстрелы. В пыли, еще висевшей в воздухе, слышались только они да еще крики тех, кто убивал или умирал.
– Да здравствует Мадеро! Долой диктатуру!
Воздух был пропитан запахами земли и сгоревшей взрывчатки. Чувствуя, как жжет глаза и першит в горле, Мартин в каком-то неосознанном порыве поднялся и последовал за мадеристами. Медленно, осторожно, пригибаясь и жадно оглядываясь по сторонам. Правой рукой он нащупал в кармане револьвер, который вернул ему майор Гарса, но пока даже не вытащил его. Для чего? Против кого? Абсурдная идея – под стать всему этому хаосу.
Среди развалин лежали двое в песочном обмундировании федералов. Один уже не шевелился, а второй, слабо постанывая, полз вперед. Мартин был так ошеломлен всем происходящим, что и не подумал им помочь. Испуганно глядя на них, прошел мимо, обогнул и двинулся дальше. Ощущение опасности, осознание риска были слабее любопытства и возбуждения, от которого кровь стучала в висках, в запястьях, в паху. Грохот и сверкавшие в дыму вспышки выстрелов, запах пороха, горячий свинец, с жужжанием проносившийся мимо, хаос, что, казалось, воцарился в мире, – все это было похоже на мягкое опьянение, когда спиртное еще не одурманивает, а лишь обостряет все чувства. Мартину казалось, что он неуязвим, что способен принять, как волшебное снадобье, жизнь и смерть и перенестись в немыслимые, невероятные выси. Это погружение в войну, думал он с восторгом, сродни путешествию по причудливо выстроенному, замысловато устроенному пространству, где кровь, раны и сам человек – всего лишь второстепенные детали.
Стена развалилась на куски. Сквозь огромную брешь Мартин попал в патио дома, который обороняли федералы. Стрельба уже затихала. Выжившие размахивали белыми платками; мадеристы разоружали сдавшихся в плен. Таких оказалось человек двадцать: запорошенные кирпичной пылью, закопченные порохом, в рваном обмундировании, они, раненые и уцелевшие, спотыкаясь, выходили наружу, ошалело глядя на трупы в лужах крови. Офицер в кепи и высоких сапогах шел, пошатываясь, здоровой рукой поддерживая простреленную.
Почти все солдаты были молодые, щуплые, малорослые. На смуглых индейских лицах страх сменялся покорностью. Мадеристы обшаривали их карманы, вытряхивали оттуда все, что там имелось, прикладами сгоняли в кучу, выстрелами в упор и штыками добивали раненых, еще корчившихся на земле. Воздух был пропитан запахами крови, человеческих внутренностей и серы.
– Ну-ка, сержантов – к стенке, – приказал Гарса.
Мартин не ожидал такого. И ошеломленно смотрел, как рядовых ведут в одну сторону патио, а командиров – в другую. Среди последних оказался тот раненный в руку офицер с капитанскими звездочками, лейтенант и два сержанта. Они жались друг к другу, явно понимая, что сейчас произойдет.
Лейтенант, по виду лет двадцати с небольшим, был очень бледен. Он дважды перекрестился и широко открытыми глазами смотрел в направленные на него дула винтовок. Один из сержантов покрыл мадеристов затейливой матерной бранью. Капитан выпрямился и здоровой рукой пытался застегнуть ворот френча. Но не успел – грянул залп, и четверо повалились друг на друга. Один из палачей неторопливо обошел лежавших, посылая каждому выстрел в голову.
