Элина потянулась к микрофону, но в этот момент голограмма квазара J2143-0100 на куполе ожила. Его джеты изогнулись, превратившись в спираль, а из динамиков полился новый звук – уже не гул, а голос.
Нет.
Хор.
Миллионы голосов, сливающихся в один поток. Ни слов, ни нот – только вибрация, будто сама Вселенная запела.
– Это же… – Чен побледнела.
– Реликтовое излучение, – Рено закончил за неё. – Но модулированное. Как если бы кто-то закодировал в нём сообщение 13 миллиардов лет назад.
– Поздравляю, Марсден. Вы нашли не новую физику.Вольф вдруг засмеялся – горько, почти истерично:
Он поднялся, глядя в чёрный «провал» в небе.
– Вы нашли дверь.
А на куполе, под аккомпанемент космического хора, голограмма трещины на Луне разорвалась пополам.
И из неё что-то посмотрело назад.
Конференция в Калифорнии (продолжение)
То, что посмотрело, не было ни светом, ни тьмой. Оно не поддавалось описанию в терминах электромагнитного спектра – скорее напоминало искажение самой реальности, как если бы пространство внезапно осознало себя и отразило это осознание обратно в зал.
Элина почувствовала, как её зрачки расширяются, пытаясь захватить несуществующие детали. На куполе, где секунду назад пульсировала трещина, теперь висел… узор. Не голограмма, не проекция. Нечто, что вписывалось в структуру купола, но явно происходило извне.
– Фрактал, – прошептала Кай. Её дракон-аватар сжался в комок, чешуя мерцала в такт пульсации узора.
И она была права. Спирали, ответвления, бесконечно повторяющиеся ветви – структура напоминала нейронные сети, кроны деревьев, распределение галактик в крупнейших скоплениях. Но главное – она совпадала с картой тёмной материи из их модели.
– Это не просто сигнал, – Рено подошёл к окну, где чёрный «провал» в небе теперь тоже начал дробиться на фрактальные подузоры. – Это… отражение. Как зеркало.
– Зеркало чего? – Чен прикоснулась к планшету, и экран взорвался данными. Спектрографы, гравитационные датчики, даже детекторы квантовых флуктуаций – всё показывало одно: пространство вибрировало на частоте 13.7 Гц, но теперь колебания несли информацию.
Вольф, до этого момента сжавшийся в кресле, вдруг заговорил, не отрывая взгляда от купола:
– Вы знаете, почему я запретил публиковать те данные в 2024-м? Его голос звучал глухо, будто сквозь толстое стекло. – Потому что сигнал из 3C 273 содержал не случайный шум. Он повторял структуру человеческого мозга.
Тишина.
– Что? – Элина почувствовала, как холодеют кончики пальцев.
– Фрактальная размерность, степень ветвления, даже паттерны активности – всё совпадало с нейросетями коры. Мы думали, это артефакт алгоритмов… пока не проверили на других квазарах. Вольф встал, его тень на полу удлинилась, сливаясь с узором на куполе. – Каждая сверхмассивная чёрная дыра в ранней Вселенной… словно копировала устройство разума.
Кай резко повернулась к экрану, где пульсировал J2143-0100.
– А если это не совпадение? – её голос дрогнул. – Что если тёмная материя – не просто «каркас» Вселенной, а её… нервная система?
Рено медленно поднял руку, касаясь голограммы фрактала. Его пальцы дрожали.
– И чёрные дыры – узлы этой сети. Места, где она «осознаёт» себя.
Зал ахнул. Даже те, кто рвался к выходам, замерли.
Элина посмотрела на «провал» в небе. Теперь он напоминал глаз – чёрный зрачок, окружённый мерцающими фрактальными сосудами.
– Мы думали, что изучаем аномалии… – она прошептала. – А они изучают нас.
