– Помочь снять его? – скрипнул зубами я, поёрзал на месте, вытер вдруг вспотевшие ладони о штаны.
– Да. Только не бойся. Он тоже снимается.
Что за «он», я узнал, когда аккуратно откинул капюшон с головы малышки, и едва сдержал вскрик. На голову девочки был надет огромный змеиный череп без нижней челюсти. Он перевесился на сторону, и сквозь пустую глазницу на меня с надеждой взирали детские глазёнки.
– Как тебя зовут? – я постарался, чтобы голос звучал доброжелательно, хотя больше всего хотелось кричать и ругаться: кто такое сделал с бедной девочкой, у кого вообще хватило ума надеть давно мёртвое на едва живое?!
– Соломея. А тебя – Педро… – тихо сказала она, пока я выпутывал застрявшие слипшиеся пряди грязных волос из трещин внизу черепа.
– Откуда ты знаешь моё имя? – замер я.
Странное дело – либо запах стал развеиваться, либо я уже привык, но теперь меня почти перестало мутить, да и рука больше не болела.
– Я вижу будущее. На чуть-чуть. Я пришла в тот город рассказать, что они заболеют, потому что прокляты богом Солнце. А они мне не поверили. И заболели. И сказали, что я виновата. А я не виновата! – она топнула ножкой и захныкала, когда цепочка на руках от резкого движения сильнее впилась в кожу.
– Ты и меня увидела? – я уже насчитал дюжину синяков на руках и шее Соломеи. Она кивнула.
– Тот город, люди, они разозлили своего бога Солнце. Он был там всегда, – шумно сглотнув, отчётливо заговорила она, стиснула обеими руками моё колено. – Люди завидовали другим городам. Сказали, что их бог им не помогает. И они сожгли его храм. Солнце обиделся и начал жечь их. Другие боги не остановят его, пока тут так плохо. Они боятся его. Они перед ним малы.
Да, боги и в самом деле иногда чудили. Но чтобы так?! Один из главных богов – Солнце – слишком гневлив. Хотя его можно понять: люди вечно недовольны когда его много и когда мало, а золотой середины для всех сразу нет.
Я подавил раздражение и ярость – они мне точно не помогут. Когда череп был снят, взору при жёлтом свете свечей предстало маленькое осунувшееся лицо без бровей и с глазами чуть на выкате. Хоть оно и было непозволительно юным, отчего-то казалось мне старушечьим. Хотя одна особенность и вовсе отрицала принадлежность девочки к людям: веки и виски покрывал блестящий налёт. Я чуть повернул голову Соломеи, различил контуры мелких чешуек. Всё верно: передо мной была одна из племени Боа-Пересмешников. С ними ещё дел иметь не доводилось. Череп, положенный рядом на тюфяк, будто за мной наблюдал, и я не мог не наблюдать за ним.
Видимо, испугавшись моего взгляда, девочка постаралась заслонить череп рукой, но вновь цепочка, натянувшись, причинила ей боль. Я осторожно ощупал путы, обнаружил двойную застёжку и, попросив малютку потерпеть, подтянул концы и расцепил крючки. Когда цепочка скользнула мне в руку, я машинально отметил, что на таких носят на шее таблички для быстрых записей, очки или курительные трубки, хотя плетение выглядело незнакомым и сложным.
Сунув безделушку в карман, я оставил девочку в комнате и стремглав побежал к нашей повозке за врачебным чемоданчиком. И снова удар – сотоварищи уже разобрали свои, мой же валялся в самом углу рядом с сундуком выходного платья и мешком провизии. Но я мысленно возблагодарил свою предусмотрительность, что перелил все микстуры и снадобья из стеклянных флаконов в узкие металлические трубки с плотными крышками.
