Читать онлайн Гастон Д'Эрелль - Ритуал Доктора Эберкроу

– Г.Ф. Лавкрафт, "Зов Ктулху""Самые милосердные вещи на свете, я думаю, это неспособность человеческого разума связать воедино все его составляющие. Мы живем на тихом островке невежества посреди черного моря бесконечности, и нам вовсе не суждено уплыть далеко."

Дождь хлестал по крыше дилижанса, как будто сама небесная твердь решила смыть с земли Аркхем и его окрестности. Доктор Элиас Торн прижался лбом к холодному, запотевшему стеклу, всматриваясь в проплывающие мимо мрачные пейзажи Новой Англии. Сосны, скрюченные и почерневшие от вечных штормов, тянули к нему острые, как когти, ветви. Туманы, рожденные близостью океана и болот, цеплялись за землю серыми космами, скрывая очертания холмов и делая дорогу бесконечным, зловещим туннелем. Воздух внутри кареты был спертым, пропитанным запахом сырой шерсти, дегтя и чего-то еще… чего-то гнилостного, едва уловимого, что пробивалось сквозь щели.

Он ехал в Аркхем Вью. Психиатрическая лечебница. Его новое место работы, его шанс. Элиас сжал ладонями кожаный портфель, где лежали его дипломы, рекомендации и тщательно составленный план по внедрению современных методов терапии – гипноза, рациональных бесед, возможно, даже первых опытов с электрошоком. Он верил в науку, в силу разума, способного победить хаос безумия. Аркхем Вью, хоть и затерянный в глуши, славился как место для серьезных исследований, пусть и с мрачноватой репутацией. Здесь собирали сложнейшие случаи, те, от кого отказались другие клиники. Это был вызов. И Торн жаждал его принять.

Но чем ближе они подъезжали, тем сильнее сжимался узел тревоги у него под ложечкой. Пейзаж за окном приобретал все более угрожающий вид. Заброшенные фермы с покосившимися крышами, как скелеты гигантских зверей; болота, где вода стояла черная и неподвижная, словно жидкий асфальт; редкие каменные стены, сложенные из валунов неестественных, почти органических форм. И тишина. Гнетущая, абсолютная тишина, нарушаемая лишь стуком копыт по грязи, скрипом экипажа и настойчивым шелестом дождя. Ни птиц, ни зверей, ни признаков жизни в этих проклятых местах.

Солнце, если оно и появлялось сегодня, уже скрылось за свинцовыми тучами, когда дилижанс, наконец, свернул с главной дороги на узкую, разбитую колею. Она вела вверх, на вершину утеса, омываемого с трех сторон холодными водами Атлантики. И там, венчая это мрачное возвышение, возникло здание Аркхем Вью.

Оно было огромным, угрюмым, выстроенным из темно-серого гранита, почерневшего от времени и непогоды. Архитектура – неуклюжая смесь викторианской готики и чего-то более древнего, зловещего. Острые шпили, похожие на кинжалы, вонзались в низкое небо; узкие, похожие на бойницы окна отражали лишь серую муть дня; контрфорсы, тяжелые и грубые, поддерживали стены, будто здание силилось удержаться от падения в бездну. По периметру тянулся высокий каменный забор с коваными воротами, увенчанными ржавыми шипами. Весь комплекс производил впечатление не лечебницы, а крепости или тюрьмы, возведенной для сдерживания чего-то ужасного внутри.

Дилижанс остановился у ворот с пронзительным скрипом тормозов. Ворота медленно, со стоном железа по железу, распахнулись, пропуская его во внутренний двор, вымощенный неровным булыжником, заросший редкими клочками чахлой травы. Двор был пуст. Лишь где-то высоко в стене скрипнула ставня. Элиас вышел из кареты, мгновенно промокнув под ледяным дождем до нитки. Воздух здесь был еще тяжелее – влажный, соленый от моря, но с явным привкусом плесени, дезинфектанта и… чего-то невыразимо старого и больного. Запах отчаяния.

Дверь главного входа, массивная дубовая, обитая коваными полосами, приоткрылась. В проеме возникла фигура. Женщина. Высокая, сухопарая, облаченная в безупречно белую, накрахмаленную форму старшей медсестры. Ее лицо, изборожденное глубокими морщинами, было бесстрастным, как маска. Глаза, маленькие и пронзительно-серые, без тени приветствия оценили Элиаса с ног до головы. В них читались усталость, цинизм и настороженность, граничащая с враждебностью.

– Доктор Торн? – Голос у нее был низким, хрипловатым, как скрип несмазанных петель. – Я – старшая сестра Маргарет. Вас ждут.

Она не протянула руки, лишь отступила в тень прихожей, жестом приглашая войти. Элиас шагнул внутрь, и дверь захлопнулась за ним с глухим, окончательным стуком, отрезая последнюю связь с внешним миром.

Прихожая была огромной и ледяной. Высокие сводчатые потолки терялись в полумраке. Стены, некогда выкрашенные в блекло-зеленый цвет, теперь покрылись пятнами сырости, от которых тянулись вниз черные, как вены, полосы плесени. Пол – холодный камень, местами протертый до блеска, местами покрытый скользкой грязью. Воздух гудел от тишины, нарушаемой лишь капаньем воды где-то в трубах и далеким, приглушенным стоном. Свет проникал лишь из нескольких высоких окон, затянутых пыльной паутиной и решетками, бросая на пол косые, умирающие лучи. На стене висел потускневший портрет какого-то сурового господина в старомодном сюртуке – основателя, предположил Элиас.

– Добро пожаловать в Аркхем Вью, доктор, – произнесла сестра Маргарет, и в ее голосе не было ни капли доброжелательности. – Надеюсь, ваши ожидания не были… завышены. Мы ценим современные подходы, но здесь все подчинено одному – порядку и безопасности. Безопасности персонала и пациентов. Прежде всего.

Она повела его по длинному, мрачному коридору. Стены здесь были голыми, лишь кое-где укреплены толстыми железными полосами. По обеим сторонам тянулись тяжелые двери с глазками и массивными засовами. Из-за некоторых дверей доносились звуки: бессвязный бормотаж, внезапный визгливый смех, глухие удары в стену, монотонное постукивание. Эти звуки, смешиваясь с эхом шагов по каменному полу, создавали жуткую симфонию безумия. Воздух был пропитан запахами – карболки, дешевого мыла, вареной капусты и все той же, неистребимой сырости и тления. Элиасу стало душно. Его научный энтузиазм начал меркнуть перед лицом этой осязаемой, давящей реальности упадка и безнадежности.

– Корпус А, – отрывисто пояснила Маргарет, не замедляя шага. – Наиболее… спокойные. Если это слово здесь применимо. – Она бросила взгляд на одну из дверей, откуда вдруг раздался душераздирающий вопль, быстро перешедший в истерический плач. Сестра даже не вздрогнула. – Корпус Б – для буйных. Туда вы попадете позже, с охраной. Корпус В – изоляция. – Она кивнула в сторону ответвления коридора, погруженного в почти полную темноту. Там, в конце, виднелась одна-единственная дверь, усиленная дополнительными железными накладками и с огромным замком. – Туда без особой надобности не заходят.

Они миновали столовую – большое, пустое помещение с длинными столами, привинченными к полу, и скамьями. В воздухе висел тяжелый запах несвежей еды. Прошли мимо процедурной – Элиас мельком увидел старое кресло с кожаными ремнями и шкаф с пугающе примитивными инструментами. Увидел палаты – крошечные камеры с голыми стенами, соломенными тюфяками на железных койках и ведром в углу. Окна – узкие, забранные решетками. В одной из палат сидел человек, качавшийся взад-вперед, уставившись в пустоту. В другой – женщина что-то яростно выцарапывала ногтями на штукатурке, бормоча под нос.

– Персонал? – спросил Элиас, стараясь скрыть нарастающий дискомфорт.

– Минимальный, – отрезала Маргарет. – Два санитара на смену. Младшая медсестра. Я. И теперь вы, доктор. Доктор Уоррен… – она запнулась, и ее лицо на мгновение исказила гримаса чего-то, похожего на страх или отвращение. – Доктор Уоррен больше с нами не работает. Внезапно. Его кабинет теперь ваш.

Она открыла дверь в небольшое помещение. Кабинет. Письменный стол, покрытый слоем пыли, стул, шаткий книжный шкаф с потрепанными медицинскими томами, сейф. Одно окно с решеткой, выходящее во внутренний двор. На стене – трещина, зияющая, как шрам. Здесь тоже пахло сыростью и пылью, но Элиас уловил и другой запах – слабый, но едкий, как будто что-то горело… или гнило.

– Ваши вещи принесут позже. Ознакомьтесь. Ключи от сейфа и корпусов. – Она положила на стол тяжелую связку старых, засаленных ключей. – Правила просты: пациенты не покидают палат без сопровождения. После отбоя – никаких передвижений без крайней необходимости. Изолятор – только с санкцией старшего по смене. То есть моей. Или вашей, но… – она посмотрела на него своим стальным взглядом, – я настоятельно рекомендую первые недели не проявлять излишней инициативы. Особенно в отношении определенных палат.

– Я врач, сестра Маргарет. Моя задача – лечить. А для этого нужно изучать случаи, даже сложные.Элиас почувствовал укол раздражения. Он не привык, чтобы его ограничивали, тем более медсестра.

– Лечить. Мило. Вы скоро поймете, доктор Торн, что в Аркхем Вью мы не столько лечим, сколько… содержам. Сдерживаем. Иногда изучение слишком глубоко затягивает. Как доктора Уоррена. – В ее голосе прозвучало предупреждение. – Он тоже был полон идей. Свежих, современных. Слишком увлекся одним пациентом. Исчез. Вернее… – она поправила безупречный воротничок, – его нашли. Но состояние… не позволяло больше работать. Совсем.Сестра Маргарет усмехнулась – коротко, сухо, без тени веселья.

Она не стала уточнять. Молчание повисло тяжелее слов. Элиас вспомнил слухи, доходившие до него еще в Бостоне – шепотки о нервном срыве, о самоизоляции, о чем-то более мрачном и неопределенном.

– О ком именно? – спросил он, стараясь звучать профессионально.

– Пациент номер пять. Изолятор. Корпус В. Тот самый конец коридора. – Она произнесла это так, словно говорила о прокаженном. – Диагноз – тяжелая, резистентная шизофрения. Кататонические приступы, параноидальные бредовые конструкции, галлюцинации… весь набор. Но внешне… тихий. Опасен ли? Не в обычном смысле. Он не бросается на людей. Но его присутствие… его истории… – Она снова запнулась, впервые за разговор показав неуверенность. – Они… действуют. Как яд. Доктор Уоррен проводил с ним много времени. Слишком много. Записывал его бред. Искал логику там, где ее нет и быть не может. В конце он… изменился. Стал нервным, бледным, говорил сам с собой, бормотал те же бессмыслицы. А потом… – Она махнула рукой, словно отгоняя муху. – Неважно. Просто держитесь от палаты пять подальше, доктор. Это не пациент для ваших новомодных терапий. Это… яма. Бездонная.Сестра Маргарет вздохнула, будто ожидала этого вопроса и не хотела на него отвечать.

Ее слова, произнесенные в этой леденящей, пропитанной отчаянием атмосфере, произвели на Элиаса куда большее впечатление, чем он хотел бы признать. Но в нем заговорила профессиональная гордость, азарт исследователя. Что такого мог рассказывать этот пациент, что сломало опытного врача? Простой бред? Или… что-то большее? Иррациональный страх сестры Маргарет, обычно такой непоколебимой, только подогрел его любопытство.

– Я учту ваше мнение, сестра, – сказал он нейтрально. – Но как врач, я обязан составить собственное.

– Как скажете. Ваша первая задача – ознакомиться с делами остальных пациентов в корпусе А. Начните с них. Пять – подождет. – Она повернулась к выходу. – Ужин через час. В столовой для персонала. Не опаздывайте.Маргарет пожала узкими плечами. В ее глазах читалось: «Твой выбор. Твоя могила».