Вторая акушерка и санитарка выбежали в коридор за каталкой.
– А в женской консультации меня на учёт не поставили. Потому что у меня ни прописки, ни полиса, ни денег! – продолжала родильница.
– Давай, давай, Наташа. Держись за меня ручками и не дёргай ножками!.. Сосредоточься! Ну что, раз-два-три!
На «три!» Аркадий Петрович и вторая акушерка с санитаркой переложили грузную пациентку на каталку.
– Почему мне сверхурочные за работу грузчиком не платят?! – шутливо возмутился в пространство родзала анестезиолог.
Татьяна Георгиевна содрала перчатки, швырнула в таз, сняла хирургический халат, фартук и кинула на пол.
– Планида потому что твоя такая, анестезиологическая! – сказала она старому другу.
– Не поставили меня на учёт! – стонала тем временем Наташа. – Двое детей у нас с подругой и Васей уже есть. Жрать не на что. Вася не работает. Подруга за нашими общими детьми смотрит. Их в поликлинику на учёт тоже не поставили, потому что не прописанные. Вася добрый, но не работает. Жить пустил, да и ладно! Я в супермаркете уборщицей – там прописка не нужна. Не таджичка – и то хорошо. Я не думала дома рожать. «Скорую» хотела вызвать. Не бросят же меня, как собаку бездомную! – зарыдала в голос уже почти окончательно очухавшаяся Наташа. – А тут со смены пришла – схватки. Воды отошли. Пока Вася куда-то там звонил – я уже и родила. Второй же… А где Вася?! – захлёбывалась родильница.
– А и действительно, где Вася? – поинтересовалась неизвестно у кого первая акушерка.
– Эх, бабы, бабы! – вздохнул Аркадий Петрович. – Леночка! – обратился он к анестезистке. – Уколи этой кретинке трамадол.
– Так его же списывать надо! – возмутилась анестезистка Леночка.
– Мой, из личных запасов уколи.
Татьяна Георгиевна вышла в коридор и села за стол, записать в историю родов всю правду и ничего, кроме правды.
«Беременность…»
– Наташа, какая беременность?! – уточнила она у стонущей на каталке женщины.
– Вторая. Я аборты не делала. Лучше бы делала, дура. Да только… Моему первому туберкулёз поставили в детском саду. Вася как-то его, моего первого, в детский садик пристроил. Не знаю как… Без поликлиники-то. Я в том детском саду тоже уборщицей. А ему туберкулёз. Вася в санаторий отдать не согласился, хотя предлагали. Заведующая детским садом, злобная такая бабища, – как глянет, так сразу все грехи вспоминаешь! – младшему как-то раздобыла путёвку на лечение в туберкулёзный санаторий детский. А Вася мне не разрешил отправить. Заведующая на меня орала и младшего из садика выкинула. А Вася добрый…
«Беременность вторая. Тридцать девять – сорок недель. Роды на дому. Ущемление последа. Кровотечение в третьем периоде родов. Дефект последа…»
Записав протокол операции «Ручное отделение остатков», Татьяна Георгиевна расписала назначения и поставила размашистую подпись.
Принять душ, переодеться и на обход. А где чей Вася и почему бог, желая наказать женщину, лишает её остатков разума, – не её дело.
– Татьяна Георгиевна, вас зовут в приёмное. Женщина с улицы поступила. Необследованная. Подозрение на преждевременную отслойку плаценты.
В час дня Татьяна Георгиевна вышла из операционной.
В три снова туда вернулась. Полное предлежание плаценты. Планировали кесарить завтра. Вступила в роды. Так что в операционную не просто отправились, а помчались галопом. Аллюр «три креста», блин!
В пять привезли ещё одну отслойку.
В семь – релапоротомия со второго этажа. Гематома послеоперационного шва. Кровотечение в брюшную полость.
