Младший сын, серьезный и состоявшийся бизнесмен, увез маму к себе на отдых. Она шутила: «Помнишь, Асенька, у О. Генри? Санаторий на ранчо? А мой санаторий находится в центре Москвы». Уезжала Ната нехотя: жаловалась Асе, что сын без нее погибнет, правнуки будут скучать, дом опустеет и зарастет мхом. Ася успокаивала: отдохнешь, обследуешься, подлечишься и вернешься назад. Это же временно! В Москве ее ждала огромная благоустроенная квартира, уход, прекрасное питание и неограниченные возможности. Ничего этого она не хотела. Сестры и в этом были совершенно различны: Асина мама с удовольствием пользовалась помощью дочери, радовала себя покупками, тщательно следила за своим здоровьем и радовалась тому, что мужчины все еще обращают на нее внимание. Ната уменьшилась до размеров девочки-подростка, совершенно забыла о себе и с каждой пенсией покупала подарки великовозрастному внуку и правнукам. Все, что посылал ей младший сын, она не тратила: это выяснилось только после ее смерти. Банковская карта представлялась ей сложным механизмом, и она стеснялась признаться в этом сыну. Благодарила, но не пользовалась.
Перед отъездом Ася уговорилась с Натой, что созваниваться они будут в обычном режиме, пару раз в неделю. Полушепотом Ната предупредила, что будет делать это лучше сама, выбрав минуту, когда ни невестки, ни внуков не окажется рядом. На том и согласились.
Когда Ната вдруг замолчала, Ася ни о чем плохом не подумала. Брат отмалчивался: возим на процедуры, подбираем новые лекарства от перепадов давления, вечером устает и рано ложится спать. Однако впоследствии выяснилось, что дело обстояло совсем не так. Поначалу Ната переживала за тех, кого оставила дома, а потом шаг за шагом стала уходить в неизвестную никому реальность. По утрам просыпалась раньше всех, тихо одевалась, выходила из дома и… шла навестить правнуков. Спасала консьержка и возвращала беглянку домой. Потом она брала не свою одежду и искренне удивлялась: почему она ей так велика? Случился какой-то сбой в хорошо налаженной системе. Возможно, он был вызван стрессом от переезда, которому она внутренне так сопротивлялась. Женщина, пару недель назад рассуждавшая о международном кризисе и о новой театральной постановке, вдруг отказывалась понимать, что от внука и правнуков ее разделяют тысяча километров. Она ставила электрический чайник на индукционную печь, пыталась набрать номер телефона, взяв в руки телевизионный пульт, разговаривала со всеми ушедшими родственниками, и, иногда проваливаясь в детство, шла в школу, обращалась к сестре, которой нужно было остаться дома.
Брат, в глубине души чувствуя себя виноватым (вырвал ее из привычной среды, убедил, что это ей пойдет на пользу), показывал ее разным врачам и надеялся, что все однажды вернется на круги своя. Он забрал к себе маму не навсегда, ничего заранее не планируя, просто, чтобы дать ей отдых, обследовать и подлечить. Долго ожидая ее согласия, он наконец привез ее в Москву с одним легким чемоданом, в котором уместилось все только самое необходимое, остальное купим. Теплый халат с ночной рубашкой, мягкие тапочки с надписью «Лучшей прабабушке на свете», флисовый спортивный костюм, любимая кружка и томик Чехова. Прежде приезжая к сыну в столицу, Ната с удовольствием прогуливалась вокруг пруда, переговаривалась с соседями и знакомыми сына, ждала его вечером, долго и обстоятельно расспрашивала о работе, даже если многого не понимала, пила с ним чай и, что там греха таить, гордилась им, его достижениями, его прекрасной карьерой, радовалась тому, что он так хорошо и надежно устроен. С невестками, конечно, ее сыновьям не повезло – это факт. Обе простоваты, недостаточно образованны и конечно, недостойны ее сыновей, но тут уж ничего не поделаешь. Не случилось, и все тут.
