Ещё минут двадцать в зеркальных стенах отражалась лишь я одна, а затем народ начал подтягиваться. Пришла заспанная Анжела под ручку с лучшей подружкой Мариной. Впорхнула в зал гиперактивная Ксюша Энерджайзер, способная безо всякого кофе оттанцевать двадцать спектаклей подряд.
Молчаливая скромная Галя — миниатюрная прима, головокружительным гранд-жете перепрыгнувшая в свои двадцать всех старожилов.
Она танцевала вожделенную Китри в Дон Кихоте, порхала, как бабочка, в новогоднем «Щелкунчике» и печальными огромными глазами покоряла зал в «Жизели».
Постепенно репетиционная приобрела привычный вид базара. Вразнобой все разминались, репетировали каждый свою партию, галдели.
Анжелка, кое-как размявшись, плюхнулась на скамейку, делая вид, что потянула стопу, и украдкой уставилась в смартфон. Я же углубилась в собственный маленький мирок «Спартака».
Тягучая мелодия настраивала на нужный лад, но почти тут же наушники напомнили, что вместо того чтобы накануне вечером залипать в Ютуб, их стоило бы подзарядить.
— Зараза… — негромко выругалась я, когда они отключились.
Раздосадованная, отошла от палки, чтобы убрать в сумку, и невольно услышала обрывок разговора:
— …вчера в кабинете постановщика.
Скосив глаза на Анжелку с Маринкой, сделала вид, что решила крепче затянуть ленты на пуантах и, нарочно отвернувшись, прислушалась.
— Да ну? — судя по голосу, Маринка удивилась, и не в приятном смысле.
— Прямо из кабинета выскочила. Растрёпанная такая, из-под кофты бретельки торчат, а сама вся такая довольная.
— Ну всё ясно, кто теперь будет с Галькой на пару сольные партии танцевать, — с досадой вздохнула Маринка, — хотелось бы и мне знать, с кем тут переспать, чтобы хоть раз получить Одетту.
— А то ты не знаешь с кем, — ехидно ответила Анжела.
Тут в репетиционную вошёл балетмейстер, и я, не желая прослыть лентяйкой, проворно вскочила, потеряв к сплетням интерес.
Пару минут понаблюдав за разминкой, постановщик хлопнул в ладоши, привлекая внимание:
— Всё, давайте начинать.
Труппа потянулась на сцену.
Натянув болеро, я метнулась к балетмейстеру попросить посмотреть номер, но вокруг уже кружили с десяток желающих. Раздражённо выдохнув, тряхнула головой. Нет, так нет. Может, удастся попытать счастья после репетиции.
В закулисье, как обычно, царила неразбериха. Осветители сновали туда-сюда, тянули какие-то кабели, рабочие таскали коробки, инструменты, спотыкались, грязно ругались и курили прямо под табличкой с перечёркнутой сигаретой.
Я всмотрелась в разметку, нашла свою позицию и поспешила туда. Мой партнёр, Костя уже стоял, раз за разом повторяя эпольман, за который неоднократно получал замечания. Небрежно махнув мне, он вернулся к делу.
Я задумчиво огляделась, нашарив взглядом Светку, которая пришла только что, и рассеянно махнула ей пару раз.
— Встали! — скомандовал балетмейстер.
Я встрепенулась и приняла нужную позу, поправив сползавшие гетры и заправив за ухо чуть вьющуюся прядь, выбившуюся из пучка.
Взгляд невольно метнулся в зрительный зал и тут же, словно зная, нашарил в одном из первых рядов Германа Игнатьевича.
Сердце тут же забилось, заметалось, будто я уже оттанцевала спектакль целиком.
И сразу же, несмотря на расстояние, безошибочно поняла, на кого направлен внимательный тёмный взгляд.
Он ведь сказал, что не придёт сегодня. Что-то изменилось?
Попыталась отогнать мысль, забить её другими, сосредоточиться на движениях и замечаниях.
