На кровати сиротливо осталась лежать рукописная бумажка с сопроводительной из Генеральной прокуратуры. В свои бумаги Лешка ее не положил, и я тоже не спешила хапнуть ее себе.
– Что это? – сурово спросила я, кивая на бумажку, но в руки ее предусмотрительно не беря.
– Это жалоба с контролем из Генеральной, – хором ответили Зоя и Горчаков.
– Вижу, не слепая, – отрезала я. – Ты что, предлагаешь мне ее отписывать?
Лешка помолчал, то ли не желая отвечать, то ли раздумывая, а я пока пробежала глазами текст сопроводительной, подписанной прокурором из Генеральной: «прошу тщательно проверить доводы, изложенные заявителем в жалобе, обратив особое внимание на установление обстоятельств происшествия с участием гр-ки Чернобыльской А.С.».
– Про что хоть жалоба? – уточнила я.
– А ты почитай, – ехидно предложил Лешка.
Я взяла жалобу в руки и, с трудом продираясь сквозь корявый почерк, выяснила, что некий гражданин живописал, как он наблюдал душераздирающее происшествие: на территории давно остановленного завода двое милиционеров в форме на тракторе «Кировец» закатывали в песок труп убитого сторожа.
– Что это?! – в ужасе я подняла глаза на Лешку. – Какой трактор «Кировец»?! Какие милиционеры в форме? Это бред сумасшедшего!
– Маша, самое смешное, что все так и было. – Лешка хихикнул.
– Что?! Милиционеры на тракторе «Кировец», скрывающие труп?
– Да, именно так и было. Два пьяных мента на территории завода баловались, трактор завели и нечаянно сбили сторожа. Испугались, закопали его в песок и стали поверх кататься на тракторе, песок разравнивать. А дедок старенький случайно увидел, как они труп закапывают, и вообразил банду. Написал сразу в Генеральную, решив, что сюда бесполезно, все равно концы в воду, одна шайка-лейка.
Я поежилась.
– И что?
– Ничего, к тому моменту, когда жалобу нам из Москвы переслали, я уже им вменил автотранспортное преступление. Они просто, пьянющие, там же и заснули, в «Кировце». Рабочие их нашли поутру, а из песка рука торчит, так и сторожа раскопали. Там типичная автотравма. Арестовывать не стал, пусть до суда погуляют. Шеф позавчера утвердил обвинительное.
Я повертела в руках жалобу. Что-то в моих мозгах не сходилось.
– Леша, а при чем тут гражданка Чернобыльская А.С.?
Лешка рассмеялся.
– А-а! Это в Генеральной так жалобы читают. Дедок написал, что увиденное его так взволновало, так взволновало, что он так не переживал со времен происшествия, связанного с Чернобыльской АЭС. Только в силу малограмотности он аббревиатуру АЭС изобразил, как слышал: А точка С точка. А в Генеральной решили, что он еще какую-то мадам Чернобыльскую приплел. Вот и прислали – мол, проверьте, может, и ее туда же закопали.
– Совсем уже!
Я повертела пальцем у виска и кинула жалобу в свою сумку.
– Я деду-то ответил, а в Генеральную так и не собрался. Только жалобу достану и начну писать, меня такой смех разбирает!..
– Ладно, я им сама с удовольствием отвечу. – Меня тоже начал разбирать смех при мысли о том, что я им напишу про гражданку Чернобыльскую.
После дележа корочек с делами сердце мое смягчилось, я стала проявлять к Горчакову участие, и он тут же закапризничал. Только что ржал, как жеребец, а тут привалился к подушке и заохал. Вошла медсестра, еще из-за двери нас ненавидя, – это было крупными буквами написано на ее ухоженном лице, и вкатила Горчакову какой-то укол, Лешка чуть не заплакал, – видимо, рука у девушки была тяжелой. А нам с Зоей она недвусмысленно дала понять, что мы засиделись. На сумки медсестра кинула взгляд бдительного человека, подозревающего нас как минимум в терроризме, но сдержалась и не стала уничтожать нас на месте, только выразительно вздохнула и вышла.
