Они закивали. А потом все сгрудились над трупом и долго на него смотрели. Наконец Стеценко нарушил молчание:
– Неужели это она? Никогда бы не подумал.
– Ты же фильм смотрел. Мы вместе смотрели, – напомнила я. – Кстати, где кассета?
– У меня, – ответил Сашка. – А это точно она?
– Придешь домой, посмотри в титры. Татьяна Климанова.
– Она в кино совсем другая, – подал голос Буров. Он так глаз от нее и не отрывал.
– Да, я тоже ее сначала не узнала, когда она была в прокуратуре.
– А она была в прокуратуре?! – в один голос спросили все трое.
Пришлось рассказать про визит Климановой. Петр Валентинович звучно хлопнул себя ладошкой по лбу.
– А я-то думаю, где я слышал эту фразу, что в записке. Это же из фильма! Там же тоже маньяк звонит ей и говорит, что ее никто не любит, она должна умереть.
– Что значит «тоже»? – уточнила я. – Климанова мне рассказывала, что ей кто-то звонит и молчит.
– Ну и что? – не сдавался Петр. – А потом ей позвонили и сказали это самое.
– И что? – я пристально посмотрела на Петю, и он смутился.
– В каком смысле?
– Допустим, кто-то позвонил ей и сказал эту фразу. И что из этого?
– Что из этого? – переспросил Петя и залился краской. – Ну...
– Ну? – подбодрила его я. – Позвонил ей кто-то и сказал: «Тебя никто не любит, ты должна умереть». И что дальше?
– И... И она умерла, – храбро ответил Петя.
– Не буду спорить, – тихо сказала я. – Только как все это было? Если она сама написала записку и приняла снотворное, то у меня остаются все те же вопросы. Где ручка и стакан воды?
– Но ведь кто-то ей звонил? – настаивал Петя.
– Она так сказала, что кто-то ей звонил, – мягко поправила его я.
– Вы думаете, что она врала? – Петя спросил это так недоверчиво, что я с умилением подумала – неужели ты, брат, еще не сталкивался с беззастенчиво врущими свидетелями и потерпевшими, не говоря уже о подозреваемых. Похоже, что он еще не сталкивался даже с беззастенчиво врущими прокурорами и милицейскими начальниками, что в нашей практике встречается гораздо чаще, чем неискренний свидетель.
– В общем, дело ясное, что дело темное, – по-научному резюмировал доктор Стеценко, доставая из своего чемодана термометр для измерения ректальной температуры. – Давайте работать. Ну что, Маш, по полной программе?
Моего ответа ему и не требовалось. Гошка из школы поехал к отцу, до утра я была совершенно свободна, поэтому я дописала свою часть протокола осмотра и приготовилась слушать Сашку.
Мрачный Буров присел к туалетному столику и что-то еще начирикал в своем грандиозном плане. Я подошла и заглянула ему через плечо. Список мероприятий дополнился еще одним пунктом: «внимательно просмотреть фильм „Сердце в кулаке"». Правильно.
По мере фиксации трупных явлений чистая душа Петра Валентиновича подвергалась мучительным испытаниям. У него прямо на лице отражался священный ужас – как можно так кощунствовать над таким красивым телом такой известной актрисы! Посмеиваясь про себя над молоденьким опером, я все же не могла не отметить, как чужеродны мы и все наши причиндалы в этой старинной изысканной квартире, рядом с этим, пусть мертвым, но нежным и хрупким телом. В квартире было тихо; незаметно стемнело, и я включила свет. Понятые – пожилые супруги из соседней квартиры – как мышки, сидели на кухне, их было не видно и не слышно. Звякал своими приборами Стеценко, время от времени Петр Валентинович шуршал бумажками в своей папке.
