– Вы и прежде, мой государь, не очень-то жаловали меня своим вниманием. Теперь же и вовсе сделались чужим. Какая кошка перебежала вам дорогу?.. Если причина тому – сияние ясных очей моей сестрицы, то я вынуждена буду настаивать, чтобы эта прелестница покинула Варуту!
Понимая, что жене не в чем упрекнуть его, государь решил разыграть приступ необузданной ярости.
– Вместо того чтобы поддержать своего мужа, на плечах которого такой груз забот, вы, милейшая, начинаете точить его подозрениями и ревностью! Да еще к кому!!! К родной сестре, к честнейшей из дев!.. Да пусть Перун поразит меня в грудь, пусть обезглавит деток моих, если я солгу, сказав, что у меня не было и нет намерений в отношении вашей сестры! Я чист перед семьей и богами!
Страх перед местью богов, которые все видят, слышат, читают мысли, заставлял наших предков жить праведно. Король Миндовг, хотя и делал реверансы в сторону Рима, чтобы остепенить наглых рыцарей, в душе всегда оставался язычником. В то утро, сидя за столом в трапезной, он был уверен, что говорит правду. Но боги, по-видимому, уже знали больше…
Королева не нуждалась в заверениях. Ей нужны были поступки. Всхлипнув, она принялась жаловаться:
– С некоторых пор я чувствую себя такой одинокой! Вы появляетесь на моей половине только тогда, когда собираетесь показать гостям наших мальчиков! А как же я?.. Ведь я не чужая вам, я – жена ваша!
Бедняжка уже поняла, что ее использовали: нужна была молодая здоровая роженица, и государь получил такую, а потом, когда та выполнила свое предназначение, преспокойно вычеркнул несчастную из перечня тех, кто его интересовал.
Понимая, что ссора не сулит ничего хорошего, король начал оправдываться.
– Я – правитель! – воскликнул он. – Ежедневно десятки людей наведывают Варуту! И у каждого – дело ко мне! У меня нет времени нянчиться с вами!
Но сие лишь подлило масла в огонь.
– Бесстыжие увертки! – в истерике вскричала толстуха. При этом лицо ее покрылось синеватыми пятнами. – У вас и прежде хватало забот! Однако вы находили время заглядывать ко мне!..
Час спустя, вспомнив про этот разговор на повышенных тонах, государь подумал, что если он желает сохранить все так, как есть, если надеется продлить свое упоительное состояние, то ему следует хотя бы изредка наведывать опочивальню своей благоверной…
В тот же вечер, осушив кубок вина, он отправился на второй этаж. Король знал, что свояченица уже спит. Данное обстоятельство успокаивало его – несчастный не собирался возбуждать ревности у гостьи… Впереди с факелом, дающим больше дыма, чем света, шел великан Мончук. Раб заботливо указывал то на приступку, то на низкую потолочную балку.
Пройдя целый ряд помещений, хозяин и слуга наконец оказались в небольшой проходной комнате – сенцах. Далее, за массивной дверью, располагалась опочивальня королевы. Мончук закрепил факел на стойке и осторожно постучал в дверь.
– Я, – смиренным голосом объявил король и сделал знак рабу, чтобы тот больше о нем не беспокоился.
Пропев дискантом, дверь открылась, и перед государем предстала в чепце и балахоне дородная Рукша.
– Душа моя, – тряся бородкой, заискивающе обратился к ней государь и скользнул в палату. Дверь тут же закрылась. Мончук постоял, послушал, потом зевнул и с удовольствием разлегся на полу…
Тем временем парочка приблизилась к кровати. Первым на высокое ложе взобрался светлейший. За ним, сбросив балахон, взгромоздилась толстуха. Через минуту оба оказались под увесистым, широким, как парус пинки, одеялом…
