– Ты прости меня, милая, за этот поздний звонок, что разбудил тебя, – говорил Борис в страшном волнении, прижимая телефон к щеке, – но я не знаю адреса Тони. Пожалуйста, продиктуй, мы уже в Подольске, подъехали к ее дому, к старому дому, где их квартира… Но вы же наверняка находитесь сейчас в ее новом доме, в том, что они построили недавно, да? Да, говори, я запомню…
Я смотрел на Бориса, на то, как он меняется в лице, и понимал, что помимо адреса он услышал еще что-то такое, что вызвало в нем оторопь, ужас, шок. Я и сам похолодел от нехороших предчувствий.
– Да, хорошо, я понял… Я перезвоню.
И я понял, что у него просто не осталось сил.
– Борис, что случилось-то? – не выдержал я.
– Их там нет. Вернее, Миша там, а эти две особы сейчас уже мчатся по направлению к Балашихе, спасают какую-то там подругу Тони, которую муж выгнал с детьми на улицу.
– И что теперь? Вернемся домой?
– Нет, она сказала мне адрес, поедем, заберем Мишу.
– Борис, но так нельзя! Он спит, да все в доме наверняка спят… Или Женя сама попросила тебя забрать Мишу?
– Нет, ничего такого не было. Она просто сказала мне, где, с кем и зачем они едут. Сказала, что я удивил ее, что напугал, когда вообще позвонил ей так поздно…
– Если вы, Борис, не хотите потерять Женьку, давайте вернемся назад, домой. Она не простит вам, если вы заберете Мишу.
Я нервничал. Я с самого начала обращался к Борису на «вы», но иногда проскакивало и панибратское «ты». Но сейчас я увидел в нем того самого Бориса Михайловича, старшего товарища, друга-наставника, которого уважал и за которого сильно переживал. Уж кто-кто, а я-то хорошо знал Женьку и понимал, что Мишу забирать нельзя, что она воспримет это как предательство, как начало войны. Тем более что ей-то были хорошо известны методы своего мужа-адвоката, которому приходилось заниматься и бракоразводными делами. Да она наверняка с тех пор, как ушла из дома, постоянно думает о том, чего ей самой ждать в этой ситуации от мужа. На что он способен и до чего может дойти, чтобы забрать сына.
– Самым правильным было бы отправиться следом за ними в Балашиху, – рискнул предложить я, чтобы сбить его с толку. Я был уверен, что мы все равно никуда не поедем. – Мало ли какая ситуация может там сложиться?
– Но они уже там, – с горечью воскликнул Борис. – Мы все равно не успеем. Да и где их там искать? Но я позвоню ей, позвоню… Может, им там на самом деле может понадобиться помощь.
Вера
Она сидела неподалеку от меня, наискосок. В нашем вагоне в этот час почти никого не было, вернее нас было только двое. Я и она. На ней была короткая коричневая дубленка с капюшоном. Она сидела, примостив свои длинные ноги на сиденье напротив, и мне хорошо были видны ее ярко-синие шерстяные колготки.
Был январь. Я возвращалась с дачи своей тетки, Елены Ивановны, где мы закончили праздновать все новогодние праздники и Рождество, и я чувствовала себя растолстевшей после всего того, что мне пришлось съесть. Я везла две тяжелые сумки с продуктами и подарками для Эммы Карловны, портнихи, к которой меня пристроила моя тетка, чтобы я обучилась, как она всегда говорила, профессии. «Выучишься на портниху, – говорила моя тетка, – и будет у тебя всегда на кусок хлеба». И она была права. Достаточно было посмотреть, как живет Эмма, чтобы уже и не сомневаться.
Эмма Карловна – богатая и счастливая женщина. Ей нравится то, чем она занимается. Кроме того, у нее среди постоянных клиенток есть довольно интересные личности. Актрисы, жены миллионеров и просто забавные тетки, которые от безделья заказывают себе какие-то невероятные наряды из дорогущих тканей. Я вот лично до знакомства с Эммой понятия не имела, что некоторые ткани стоят ну просто как чугунный мост. По пятьдесят-шестьдесят тысяч рублей за метр, и это при ширине всего-то в полметра. Эмма как-то показала мне шерстяное кружево, которое ей принесла клиентка на блузку. Просто роскошь какая-то! А красиво – закачаешься!
