Это и была тема ее кандидатской диссертации, которой аплодировали и ученый совет института, и аттестационная комиссия. Важность проблемы ни у кого не вызывала сомнений, и Вяземская, как никто другой, была близка к ее разрешению. Оставалось только утвердить ее выводы в виде обязательных директив.
Анна вышла из-за кафедры, собираясь перейти к основной и затем – заключительной части лекции, но в этот момент откуда-то из задних рядов донесся спокойный голос.
– А стоит ли так усложнять?
– Простите? – опешила Вяземская, вглядываясь в лица людей, сидевших «на галерке».
Со стула, стоявшего ближе других к выходу, поднялся высокий молодой человек лет тридцати, по виду – ровесник Анны. Густые темно-каштановые волосы были зачесаны назад. Зеленые глаза смотрели с лукавым прищуром. Он был одет в голубые классические пятикарманные джинсы и коричневый свитер с короткой молнией у самого выреза. На спинке стула Вяземская заметила рыжую потертую кожаную куртку, какие обычно носят рок-музыканты или байкеры.
Молодой человек улыбался – открытой обезоруживающей улыбкой.
– А если нам подойти к этому с другой стороны? – спросил он.
– Что вы имеете в виду?
– Есть и третье определение мании. Правда, сейчас оно считается устаревшим, но, по-моему, подходит как нельзя лучше. «Мания есть синоним слова «бред». А бред – это симптом психического расстройства, проявляющийся в ложных суждениях, умозаключениях, которые имеют лишь субъективное обоснование и не поддаются коррекции». Блейлер, «Практическое пособие по психиатрии», Берлин, 1908 год.
Вяземская натянуто улыбнулась.
– Разумеется, это аргумент. Спорить с Блейлером, основателем современной психиатрии, нелегко, да и… Попросту глупо.
Наглый зеленоглазый выскочка снисходительно кивнул.
– В этом определении есть два необходимых ключевых момента, которые позволяют классифицировать понятие «маньяк» предельно точно. С одной стороны, умозаключения маньяка имеют лишь субъективное, то есть – верное для него одного, обоснование, и с другой – не поддаются коррекции. Выражаясь проще – неизлечимы.
После этой фразы Анна поняла, что говорить ей больше не о чем. Парень буквально в двух словах сформулировал то, что она хотела дать в более развернутом виде. И пусть аудитория этого наверняка бы не поняла, но сама-то она об этом знала! И молодой человек в голубых джинсах тоже знал.
– Спасибо за дельное замечание, коллега! – вежливо сказала Анна, думая совершенно о другом: «И зачем ты только сюда приперся?».
Вяземская кивнула, и молодой человек сел на место. Анна дочитала лекцию до конца, но уже как-то сухо и без задора. Пропал кураж, который она чувствовала в самом начале. И ощущения заслуженного триумфа тоже не возникло.
Последние четверть часа Вяземская старалась не смотреть на задний ряд, хотя… Она ловила себя на мысли, что хотела бы еще раз увидеть эти зеленые насмешливые глаза.
Ровно в одиннадцать Анна подвела итог и поблагодарила слушателей за внимание. Раздались довольно жидкие аплодисменты – жалкое подобие того, на что она рассчитывала.
Перед тем, как все стали подниматься, Вяземская взглянула на последний ряд – на место, ближнее к выходу, и… Никого не увидела.
Молодой человек в потертой кожаной куртке исчез, словно его и не было, а она даже не заметила.
«Ну и ладно», – подумала Анна и скрылась в лекторской комнате. Она попыталась выкинуть из головы досадный инцидент. Предстояло еще осмотреть спящую Панину – занятие куда более важное, нежели мысленный спор с нахальным субъектом.
