– Еще бы зарплату триста тысяч рублей в месяц для начала, – Руслан заметно расслабился и постепенно снова стал тем уверенным в себе парнем, которого я встретила на мастер-классе.
Хорошее «для начала»! Люблю, когда человек не ставит себе потолков. Лишь бы только он на самом деле прочувствовал это. Иногда слова – просто слова.
– А как это мы в коучинг ушли, я даже не понял, – вдруг засмеялся Руслан. – Ты на мне эксперименты, что ли, ставишь?
– А может, это ты бесплатно пользуешься моими услугами по дружбе? – вернула я колкость. – Лучше расскажи, ты в Москве учился? В каком мединституте?
– Я родился и учился в Пятигорске, – охотно принялся рассказывать Руслан. – В Пятигорске окончил университет и интернатуру, а в ординатуру решил поступить в Москве и потом остался здесь работать.
– И как тебе московская ординатура? – заинтересовалась я.
– Сначала боялся, что буду выглядеть неучем на фоне остальных студентов. Нам говорили, что в Москве они особенно умные, не то что мы… Почему ты улыбаешься?
– Да так, вспомнила, как сама поступала. Приехала в Москву из Махачкалы в ординатуру, окончив Дагестанскую медицинскую академию, будучи уверенной в том, что московские студенты начиная со второго курса уже вовсю лечат людей и повсюду расхаживают с чемоданчиком, полным блестящих инструментов.
Ох уж эти чемоданчики! Как нас ими изводили на лекциях, внушая, что мы бестолковые, бесполезные, а вот в Москве… «Не можете тему выучить, домашку не делаете, – нудил преподаватель. – Московские студенты – готовые врачи с персональными чемоданчиками, а вы что?» Я-то домашку делала и училась на отлично, но и меня находили за что гнобить. «Оценки оценками, а лечить ты все равно не умеешь». Было жутко обидно и хотелось быть как те, «готовые». И чемоданчик свой хотелось, но где его взять? Может, за отличные оценки в Москве выдадут?
Познакомившись с однокурсниками в ординатуре, я испытала смешанное чувство облегчения и разочарования одновременно. Они были такие же, как я: кто-то умнее, кто-то глупее. Мы поговорили на профессиональные темы, и страх ушел окончательно: оказалось, я вполне ничего в сравнении с ними.
Я-то, конечно, первым делом спросила ребят, лечат ли они уже и есть ли у них эти легендарные волшебные чемоданчики. Очень мне хотелось на них хотя бы посмотреть, а если повезет, то и потрогать. Чемоданчиков у них не было, и они вообще не поняли, почему я о таком спрашиваю. Зато позже у меня свой чемоданчик наконец-то появился – в нем удобно переносить расходники из одного филиала в другой.
Самое смешное, что в ординатуре я познакомилась с Наной – девочкой из Еревана, которая первым делом выдала: «Господи, как хорошо, что чемоданчиков у них все-таки нет!» Получается, им говорили то же самое. Интересно, а кого ставили в пример московским студентам? Может быть, американских?
* * *
После встречи с Русланом я шла по улице, а в мыслях сами собой всплывали воспоминания, которые пробудил наш с ним разговор. Мой путь начался не в Москве, а в Махачкале, где я была одной из немногочисленных русских девочек. Когда я знакомилась с людьми, они не могли понять, как меня зовут.
– Аня? А полное как? Нормальное мусульманское. Анисат? Аният? Аминат?
– Аня она, Анна. Имя такое, что непонятного? – фыркала боевая подружка, хватая меня под локоть и утаскивая прочь. – Откуда они понаехали вообще?
Да, «нормального мусульманского» имени у меня не имелось, потому что мусульманкой я не была. Некоторые девочки, такие же русские, покрывали голову и выбирали себе другое имя, но мне не хотелось мимикрировать. Я упорно оставалась Аней.
